Объясняет.
Многое.
Кроме того, что… если у них такая любовь. Если он, тот
безымянный фэйри ради матушки моей из семьи ушел, к людям, то… то
куда он после подевался?
Понял, что любви одной недостаточно?
- Убили его, - дядя понял мой вопрос, пусть бы и не произнесла я
его вслух. – В лесу… аккурат по осени. Охота тут, не в заповедных,
в наших лесах. Лесной народ дичину выпроваживает, когда много
косуль с кабанами – это тоже для леса не очень хорошо, вот они и
гонят. А тут, стало быть, охотники съезжаются… стрелять начинают.
Порой так, что спасу нет.
- Застрелить фэйри? В лесу? – Лютобор чуть нахмурился. – Это…
как-то… сказочно звучит, уж извините.
- Тут не знаю… это я уже после выяснил, что да как. Той осенью
меня уже тут не было. Сбежал. Отец после того, как Анька у
Барвинихи поселилась да со своим мужем… пусть они по нашим законам
и не расписаны были… в общем, он совсем разум потерял. Мать
смертным боем бить стал. Мол, она за дочкой не досмотрела,
виновата. Мне доставалось, Федьке. Но я за то лето крепко вдруг
вытянулся. И как-то в ответ толкнул. А потом и по уху заехал. Потом
вовсе как-то… мать оттаскивала. Я плохо помню, что да как… будто
пелена ярости на глаза упала. Наверное, если бы не она, убил бы. И
понял, что убью всенепременно, если останусь. Паспорт забрал.
Предложил маме уехать в город, но отказалась. Сказала, что любит
его, что не бросит… вот как так?
Ответа у меня нет.
И ни у кого.
- Я тогда ушел… к Аньке заглянул попрощаться. Она меня
поцеловала. И подарила обережек. Простенький такой,
Дмитрий коснулся шеи.
- Он меня и спас… она хорошая была. И останься я… от этой мысли
по сей день отделаться не могу, что если бы остался, глядишь, все
бы и иначе сложилось бы… даже если б зашиб его… оно, конечно, грех
даже думать, но… может, оно меньшим злом вышло бы? Хотя зла
меньшего и не бывает. В общем, я у них переночевал, а там мне
Барвиниха письмецо сунула. Она-то сама бездетная, а вышло, что
многим помогла. Вот и остались связи. С этим письмецом я и поехал,
сперва в Жердовку, а там и дальше… к Павлу Степановичу попал.
Думаю, что видела она во мне, и тьму эту, и дурь. Понимала, что сам
не справлюсь, а если укорот не дать, беда будет.
Водя в реке пошла мелкой рябью, и желтый лист, из тех, первых
предвестников осени, что в июне родятся, закружился на этой
воде.