— Ли еще жива? — спросил я, когда в
комнате воцарилась неловкая тишина.
— Нет, — качнул головой князь. — Век
колдуний довольно долог, но двести лет — это слишком много даже для
целителей, поэтому мы попрощались с ней полвека назад.
Жаль. Забавная была малявка. И
колдунья из нее получилась толковая.
— За ее семьей я до сих пор
присматриваю, — добавил между тем Нардис. — Но Лу не смогла
смириться с потерями, поэтому ушла. Надолго ли? Не знаю. Весточек
от нее не было уже давно.
— И мне она на глаза не показывалась,
— обронил я. А про себя подумал, что, пожалуй, данный вопрос я в
свое время напрасно оставил без внимания.
Собственно, только сейчас, глядя на
своего первого князя, я осознал, что он не был готов к тому, что с
ним произошло. Первое время его оберегала от тягостных мыслей
эйфория от полученных возможностей. Потом помогала Лу. Затем
удерживали общее дело, наличие привязанных узами птенцов и
ответственность за их будущее.
Но время шло. Те задачи, которые
Нардис перед собой поставил, оказались решены. Новых он, к
сожалению, не придумал. А в отсутствие достойных целей вскоре начал
обращать внимание на вещи, которые раньше проходили мимо его
внимания.
В частности он стал замечать, что
люди с годами почти не меняются. Они попросту не успевают
по-настоящему жить, совершенствоваться в должной мере и охватить
все то, что в силу долгой жизни доступно, скажем, мне или Нардису.
Поэтому вещи, которые мы считаем хорошо знакомыми, изученными и
обыденными, для них кажутся чем-то новым и неизведанным, а порой и
совершенно невероятным.
Да, поначалу это может показаться
забавным. С позиции бессмертного кичащийся собственными знаниями и
умениями человек и впрямь выглядит нелепо. Но чем больше проходит
времени, тем реже тебе хочется улыбаться. И тем чаще ты испытываешь
желание остаться в одиночестве.
К счастью, меня это не касалось: я в
принципе не умел долго испытывать одну и ту же эмоцию: ни радости,
ни огорчения, ни скуки. Тогда как Нардис, пережив и перепробовав
многое из того, что могла предложить ему жизнь, со временем утратил
к ней интерес. Потерял то, что делало ее запоминающейся и
интересной. А когда вдобавок к этому потерял еще и любимую женщину,
то вплотную подошел к мысли, что жить ему, по большому счету,
незачем.
Вот откуда в нем эта тоска.