- Евстафьев теперь на меня злится, - продолжила она, затянулась
табачным дымом и, выдыхая сказала. – Особенно из-за вчерашнего
вечера…
- А что случилось вчера? – спросил я, обрывая повисшую
паузу.
- Ничего хорошего. Я уединялась с Майклом в саду. Всего на
десять минут, а Евклид Иванович заметил и рассердился, - она нервно
затянулась. – В общем, очень нехорошо получилось.
- Вы целовались с ним? – я не сразу понял, что мне не
понравилось в ее словах.
- Ну, да… Он такой настойчивый. Сама не поняла, как это
произошло, - сейчас графиня походила на девочку, которую заставили
объяснять свои шкодливые поступки, но тут же спохватилась. – Так,
что это такое! Почему ты меня об этом спрашиваешь?!
- Потому, что я тоже волнуюсь за тебя, - сказал я и теперь
понял, что мне не понравилось в ее недавних словах. Меня задело
имя: Майкл. Отдавало оно британским духом. Да, бритишей было много
в Москве. Некоторые приняли наше Российское гражданство, и были
среди них вполне неплохие люди. Некоторый оставались подданными
Британской короны, но жили, делали бизнес здесь, и среди них тоже
имелось много неплохих людей. Но встречались немало таких, которые,
живя в России, делали много скверных дел против нашей империи. Ведь
не зря по миру гуляет расхожая фраза: «Британская шпионская сеть
самая большая и подлая в мире». И так не только со шпионскими
сетями, но и сетями иных вездесущих и ненасытных западных
интересов.
- Мам, все-таки с Евклидом Ивановичем вы дружите столько лет.
Наверное, не надо с ним ссориться. Он любит тебя, и кто как не он,
твой самый преданный друг. Если не считать, конечно, меня, - я
улыбнулся, понимая, что этими словами я отменяю все свои прежние
слова о «молодом любовнике».
- Все, Саш, не надо больше об этом. Талия сегодня приходила,
ждала тебя часа два. Пыталась с тобой связаться через эйхос. И граф
Голицын приходил, ему ты тоже был очень нужен. Ты стал вообще
какой-то странный, всем, видите ли, нужен. Даже Небесной Охотнице,
- сказав последнее, мама будто испугалась собственных слов, подняв
глаза у потолку, затем глянула на фреску на простенке, изображавшую
небесный сад. Правда там проступал образ Геры.
- Не знаешь, что именно хотел Жорж Павлович? – про баронессу я
не стал спрашивать – и так ясно что она хотела.
- Нет, не знаю. Он очень хвалил тебя, говорил о твоем огромном
таланте – мне было очень приятно. А что хотел, не сказал. Только
спрашивал не готовы ли оставшиеся эти… - она замялась, вспоминая
слово.