Когда я окончил свой рассказ, в небе уже вовсю горели звезды, а
на Ленбург опустилась темная летняя ночь. Так что идти в термы
было... ну, не поздно, конечно, но в это время туда ходят не
столько для того чтобы помыться и понежиться в теплой минеральной
воде бассейна, сколько... за другими развлечениями, скажем так. А
после выхода на них не особо тянет. Усталость дает о себе знать, да
и вообще лучше отложить такое времяпрепровождение до похода в Дом.
Вот заверят святые отцы, что тьма не коснулась тела, — тогда можно
и в термы вечерком попозже заглянуть. А то ведь бывало и так, что
веселым девкам после общения с вернувшимся с выхода ходоком
становилось совсем невесело оттого, что тот, сам черноты в Пустошах
черпанув, еще и с ними от души поделился. Оно, конечно, святые отцы
словом да епитимьей от гадости почистят, но ведь сами девки потом
бойкот такому ходоку устроят, а то и ославят на весь город, так что
ему нос из дому высунуть стыдно будет. Оно мне нужно так
рисковать?
В общем, предложение деда затопить баню я принял с
благодарностью. А вот Пир, прошу прощения, в городе он
исключительно барон Граммон, или сударь Граммон... так вот,
бараненок от бани отказался, удовольствовавшись горячей купелью,
приготовленной для него Шарни. Ну как же! Барону же невместно
поступать подобно черни. Конечно, вслух он этого не говорил, но
здесь и без слов все понятно. Да и хрен с ним.
Дед не был бы самим собой, если бы и в строительстве бани не
применил своих знаний и умений. А потому не прошло получаса с того
момента, как Пир покинул нашу компанию, и вернувшийся в гостиную
слуга сообщил о готовности бани, жестом предложив следовать за
ним.
Третий, полный абсолютного довольства жизнью вздох вырвался из
моей груди, когда я, распаренный и вымытый до скрипа, закутанный в
льняную простыню, устроился на веранде и, отхлебнув пенного пива из
тяжелой литровой кружки, поставил ее на стол, где громоздились
тарелки с грудами закусок вроде копченой ряпушки, вареных раков,
жареных в масле вирровых ушей и паучьих лап, очевидно, из тех, что
мы с Граммоном притащили из выхода. А в центре стола возвышался
пузатый дубовый бочонок с предусмотрительно вбитым краником. Дед, с
довольной усмешкой наблюдавший за моими действиями, отставил свою
любимую двухлитровую кружку в сторону и, подцепив пальцами одну из
жареных паучьих лап, с аппетитом ею захрустел.