Народ проникся.
Взрослая часть племени тут же бухнулась ниц, несколько человек
угодили руками в плашки с едой, один так и вовсе чуть не рухнул в
костер, но попытка отметить мое прибытие актом самосожжения у него,
по счастью, не удалась.
А вот сам жрец падать почему-то не стал, хотя именно от него
этого можно было бы ожидать в первую очередь.
Неторопливо спустившись с небес на землю прямо перед жрецом, я
отключил музыку и дал отбой пиротехническим эффектам. Даже без них
зрелище я представлял вполне внушительное. Экспедиционный
хроноскафандр был покрыт тайными рунами и письменами пророчеств
(самым точным из которых была фраза «фиг отмоешь», нарисованная
кем-то из ценящих незамысловатый юмор техников), спрятанные в
шевелюре лампочки создавали над моей головой некое подобие нимба, а
на шее красовался массивный амулет того самого Бога Грома,
позаимствованный из краеведческого музея.
Жрец посмотрел на меня. Я посмотрел на жреца. Он медленно,
словно нехотя, опустился на одно колено.
- Приветствую тебя, верный слуга, - в теории, голосовой
синтезатор должен был привнести в мой голос божественные нотки, на
практике же это было похоже на рев болеющего ларингитом слона. -
Свершилось!
- Воистину свершилось! – согласился жрец. – Приветствую тебя,
Светлоокий Джумбайя, Меченосец, Правая Рука Караги, Бога Грома!
Я не стал дожидаться, пока он закончит перечислять все мои
многочисленные титулы и имена моих божественных покровителей,
вытянул вперед правую руку и потребовал то, за чем явился.
- Где мой меч? – при очередной порции моего голоса те парни, что
успели поднять головы, тут же уронили их обратно.
- Меч Светлоокому Джумбайе! – потребовал жрец, и двое служек
резво вскочили на ноги метнулись в одну из стоявших неподалеку
хижин.
***
В представлении любого оперативника Института Экспериментальной
Истории идеальная операция выглядит очень просто. Ты быстро и по
возможности тихо делаешь то, за чем ты пришел, а потом так же
быстро и тихо линяешь. Но вот те ребята, которые эти операции
планируют, придерживаются противоположной точки зрения. Идеальная
операция в представлении аналитика должна наделать как можно больше
шума и произвести неизгладимое впечатление на максимально возможное
число туземцев, наложив отпечаток на всю их культуру в последующие
тысячелетия, так что нам постоянно приходится работать не просто
при свидетелях, а при большом стечениии народа. Что, конечно же,
любому нормальному оперативнику действует на нервы.