- Товарищ начальник, а нас кормить будут, - выскочил ему на
встречу Бобров.
- Обещали, сейчас схожу, потороплю. И что-то думать надо, если
тут ночевать, то простынем же. Топить надо. Всё, из помещения не
выходить. Меня ждать! Все слышали! – Фоминых повысил голос, оглядел
столпившихся у входа и смолящих папиросы хоккеистов, - Не выходить.
Мы в чужой стране и без виз.
Событие третье
Те, кто говорят, что кушать ночью нельзя пусть попробуют
объяснить, для чего нужен свет в холодильнике!
Ничто не делает ужин таким вкусным, как отсутствие
обеда.
Натощак так хорошо и свободно думается, но почему-то - в
основном о еде.
Обедом назвать, то, что принесли в эту казарму чехи, назвать
можно с такой натяжкой, что тянуть нужно с помощью трактора. К-700.
Есть ещё мощней? Был армейский термос на десять литров и там был
тёплый, но далеко не горячий, чай и туда бросили не сахар, а
сахарин. Народ пил и даже не морщился, привыкли за войну, а Вовка
выделенную ему порцию впихивал в себя насильно, противный
химический привкус долго ещё потом держался во рту, и требовалось
это чем-нибудь перебить. Сжалившись над молодым, боксёр, смотревший
с укоризной на его плевание и заедание снегом, поманил в угол, куда
баулы скидали, достал початую бутылку коньяка и строго глядя в
переносицу буркнул:
- Один глоток. Эх, молодёжь. На фронте сахарин за счастье
был.
Фомин глоток сделал. Коньяк был ещё хуже, чем сахарин, он был
жёстким и драл горло. Гадость. А ведь Реми Мартин (Remy Martin) на
бутылке написано. Или это организм Вовки не привык к спиртному?
Но чай был не единственным разочарованием в меню обеденном.
Вторым был хлеб. Дали тонюсенькую скибочку весом грамм в тридцать,
почти прозрачную. Хлеб оказался пресным, подсушенным и пах каким-то
машинным маслом. Вовка в войну питался, должно быть и худшим, но в
памяти Челенкова это не отразилось. К тому же уже 1949 год начался.
И Чехословакия почти не пострадала от войны.
Последним разочарованием была каша. Дали перловку, мало, не
солёную, переваренную и без малейших признаков хоть подсолнечного
или какого другого масла. Просто в деревянной миске с обломанными
краями принесли три ложки размазни.
И это весь обед.
После обеда, как раз, запив размазню противным чаем, Вовка и
пошёл на улицу, хоть снегом заесть. Нашёл позади казармы
незатоптанный участок, лицо растёр и прожевал пару пригоршней. В
это время смотрел на северо-восток. За час далёкая чёрная туча на
горизонте превратилась в полностью чёрное небо и только на западе
ещё виднелась голубая полоска. Резко похолодало и снег уже даже
начал падать, крупными снежинками, редко и вертикально. Ветер
совершенно унялся.