– Доброго
дня! – я поставила свой поднос поближе к одинокой софакультнице и
счастливо улыбнулась.
– Как он
может быть добрым, если ты ешь трупы? – мрачно ответила
она.
Я чуть не
подавилась супом, ложку которого уже успела положить в рот. Суп
плюхнулся в желудок, но тут же запросился обратно, а я огромным
подозрением начала изучать еду на подносе, но ничего, хотя бы
отдаленно напоминающее труп, так и не нашла.
– Это ты
сейчас о чем? – спросила я на всякий случай.
– О
невинноубиенных тварях, мясо которых вы все здесь едите, – она
ткнула вилкой, на которой застрял салатный лист, в мою
котлету.
– Мы их
хотя бы мертвыми едим, – возразила я. – А ты свою еду заживо
мучаешь.
– Что? –
округлила она изумленно глаза.
– Когда
последний раз я ждала приема косметолога, – жевать и говорить,
конечно, неприлично, но не в моем положении пренебрегать новыми
знакомствами, – статью прочитала в одном из журнальчиков, что на
столике валялись. Там пишут, что растения все чувствуют, и когда ты
терзаешь лист вилкой, ему очень больно, а срывая его со стебля,
заставляешь медленно умирать. Вот.
Суп
оказался весьма неплох, желудок удовлетворенно рыкнул и приступил к
работе, а я придвинула к себе тарелку с котлетой.
– Какой
ужас! – моя новая знакомая с отчаянием смотрела на вилку, не зная,
как же поступить с мучающимся растением. – И что же теперь
делать?
Фиффи
прошелестел что-то неодобрительное, но не слишком громко, вел он
себя на удивление спокойно, того и гляди, впадет в
сон.
– Не
переживать из-за ерунды, – пожала я плечами. – Кстати, в этой
котлете и мяса-то как такового нет.
Да, Фиффи
знал, что выбрать. Цветочек приник ко мне всеми веточками и уже
слабо реагировал на окружающий мир.
– Думаешь?
– Девушка с сомнением посмотрела в мою тарелку, но решила дальше
тему не развивать. – А почему я тебя раньше не видела?
– Меня
только сегодня приняли, – гордо заявила я. – Лисандра Берлисенсис.
Можно просто Лисси.
– Из тех
самых Берлисенсисов? – со священным трепетом в голосе спросила она.
– Которых за заговор против короны недавно арестовали?
Да, наша
семья входит в десятку богатейших, нас все знают. Я уже успела
гордо подбочениться на первой половине фразы, но вторая выбила из
меня спесь тут же, и я просто молча кивнула. Теперь-то у нас ничего
не осталось. Да и семьи как таковой нет…