Крапивниками нарекли мелкое поселение, скорее даже хутор,
выстроенный между двух немаленьких оврагов, склоны которых заросли
матёрой, выше человеческого роста крапивой. Для сбора этого
богатства там людей и поселили, соорудили запруду для вымачивания
стеблей… Может быть потом, когда полей вокруг Романовки хватит для
льна и конопли, крапивный промысел и забросят, но пока больше
половины одежды шьётся из желтоватой крапивной ткани.
Интересно, Андерсен в самом деле не знал, как крапивную пряжу
делают, когда сказку о диких лебедях писал? Впрочем, если с сухой
крапивы листья голыми руками обдирать, всё равно обожжёшься.
— Я дольше в Зверином просидел. Разговоры, тренировки… Сама
знаешь, стоит только начать, сразу: покажи, а почему то, а почему
так. Издеваются, паразиты.
Скрытую в Пуще обитель оборотней иначе, чем Звериным хутором и
не называют. Прижилась кличка. Как часто бывает, неизвестно, с
чьего языка сорвалось наречение, кажется, так оно всегда звалось,
хоть и появилось с полгода тому назад. Два с половиной десятка
мужчин собрались в Романовке не только с вильских земель. Слух о
колдуне, который оборотням помогает укротить сидящего внутри зверя,
разошлись по всем окрестным племенам. Вот и приходили выселенные в
пущу по одному, по двое — из бойничьих ватаг, из одиноких берлог —
кто как. Приходили, смотрели, толковали с теми, кто пришёл раньше,
и оставались. Не всем сразу помочь получилось. Чтобы зверь внутри
оборотня чужого зверя послушал, ему доказать надо, что чужак
сильнее. Не однажды до кровавых клочьев драться приходилось. Но —
вытянул, вытащил постепенно всех. Сами себя они теперь целыми
полагают, и на прочих людей посматривают не то, чтобы свысока,
скорее с жалостью. Что с разделённых взять? Обычные люди им видятся
немного ущербными, недоделанными — слабые, тугие на ухо, нюхать и
вовсе не способны…
Работают вместе с остальным людом, тренируются в общем строю,
едят в общей столовой, но живут наособицу, им так проще. Потому как
в Романовке и шумно слишком, и запахи всякие, не сильно приятные.
Им в пуще лучше.
И это одна из очередных проблем Шишагова.
— Я — миксер, — заявил он однажды жене.
— Это как? — не оборачиваясь, спросила она.
— В моём мире на кухнях было такое устройство. Вы ложками всё
смешиваете, ну, там, тесто для блинов, например, а там хозяйки
просто заливают и засыпают в одну посуду всё, что смешать надо,
миксер пожужжит-пожужжит, лопаточки повертятся и собьют всё в
однородную массу. Так и я – кручусь, верчусь, сбиваю в одно целое
смыслян со сбродниками, бывших бойников с бывшими полоняниками,
оборотней с обычными людьми. Что-то получается, но ёлки-палки, до
чего медленно!