- Она же совсем ребенок, - увещевал он ворчащую Брызлу, когда та
придиралась ко мне, обещая пожаловаться Оксе и на него. – Вот
откуда у неё тяга ко всему сладкому и вкусному. А я присмотрю,
чтобы не пропадали продукты просто так.
В это время он смотрел на неё довольно выразительно и та,
смущаясь, уходила и не вертелась под локтем у меня, суя нос, куда
не следует. Все мои задумки проходили «на ура», все пользовались
успехом. И это было ему в плюс. Я понимала, но молчала.
Вот и сейчас я лепила пирожки с разными начинками и мне помогала
одна из девушек, которая изъявила желание поучиться. Я её понимала,
сама когда-то начинала с того же – готовила начинки, смотрела как
формируются изделия, чем смазываются противни и сами пирожки. А уж
про сами начинки я могла рассказать много. И не только она - многие
с удивлением ели и хвалили меня за находчивость.
Когда мы всё налепили, то я оставила готовую сдобу под пригляд
помощницы, а сама побежала в комнату, посмотреть за Марой и вынести
лохань. Зашла на цыпочках и увидела, что девушка спит, укрывшись с
головой. Тихонько убрала за ней и вынесла все из комнаты. Вздохнув,
решила не будить, пусть отоспится. Видимо эта ночь для неё была
слишком трудной. Тут мой взгляд упал на тряпку, которой та
вытиралась и увидела следы крови. Ахнув, присела на кровать, зажав
её в руках. Что это и как понять, я не могла, будить же не
решилась. Еле пришла в себя и положила ту на место.
- Ладно, - подумала я. – Потом расскажет, если захочет.
Склонившись над ней, послушала дыхание. Она слегка хрипела, с
трудом выдыхая воздух, как при бронхите.
- Может быть заболела?
Посидев немного, прислушиваясь к ней. Она спала. Успокоившись,
ушла на кухню. Надо было ставить сдобу в печь. Обязательно
последить, чтобы пирожки и ватрушки были красивыми, воздушными. И
это самое главное – не передержать, иначе тесто подсохнет и
затвердеет.
Кухня уже во всю функционировала – все суетились, громко
вскрикивая, даже ругались. Особенно в этом была первой, как всегда,
Брызла. Пока не было Грубеля, она распоряжалась всем и всеми –
кричала на посудомоек, раздавала юрким мальчишкам тычки, ругалась
на помощниц за их медлительность. Носилась из зала в погреб,
выносила молочные продукты и формировала заказы в номера
постояльцев. У нее была хорошая память, и она практически никогда
не забывала, кто что заказал. И если бы не дрянной характер, могла
бы стать приличной теткой, хотя хозяйку она устраивала - кроме
своего мастерства еще и наушничаньем, новостями с кухни. Это как бы
входило в её обязанности. Но интерпретация через свой поганый
норов, многим стоила хорошо оплачиваемой работы. Вот поэтому её и
боялись и ненавидели.