В глазах ее блестели слезы.
– Ну, вон вы сразу куда, Елена Дмитриевна! В сторону истерик подались.
– Это подло,– она заплакала, уже не сдерживаясь, и слезы мгновенно залили лицо.
– Потоп, – без интонаций сказал он.
– Гад ты самолюбивый, злой дурак! – выкрикнула Лена, и, уже задыхаясь от обиды: – Ты не помнишь ее и не вспомнишь никогда! Ты ее хочешь выдумать – эту девку, а у тебя не получается. И сон ты свой придумал! Чтобы меня… меня…
Андрей белый, с онемевшими губами выдерживал линию:
– Она была. И я ее вспомню. А ты не ори, не пугай соседей. Там им и так… – Он пригнулся, как при артналете. – Прямо война.
Лена плакала, губы ее кривились и тряслись. Тряслись и плечи. Она дрожала и испытывала физическую боль. Плечи ломило, грудь… Она понимала, что нужно уйти, но не могла. Ей казалось, что тогда это уже навсегда.
– Не бы… бы… ло ее,– выдавливала она через всхлипы.
– Не было… Была! Еще как была. Уверяю тебя. Но ты то чего? Эдакая прелестная женщина… и вот… Вон уж и носик припух, и губки поразлезлись. Не переживай, какие твои годы! Найдутся достойные, не злые дураки! Потянут за трусишки…
Она тоненько и протяжно завыла. Андрей встал и вышел стремительно из комнаты, хлопнув дверью. «Гад, гад,– шептал он.– Какая тварь».
Случалось, что он и прежде доводил жену, но тогда были совсем иные причины. Злость душила, и… хотелось – аж живот подводило – всю обиду выплеснуть, ее обидеть и себя же в этой обиде утопить, обвинить, омыть. Ее – обиженную – пожалеть. Хоть так заставить заткнуться измотавшую его, сволочную ревность к случившемуся год назад. К ее измене.
И всякий раз с появлением этого слова думалось, неужели все, что стоит за ним, коснулось и их? Их!.. А так хотелось быть нежным! В слезах жены он, скорее всего, искал былых чувств, и мучился собственным унижением от этого.
Но сегодня ни жалости, ни нежности он не почувствовал. Было противно, он испытывал гадливость и хоть обозвал гадом только себя, но муторно было за двоих… Ото всего мутило. Казалось, весь мир заляпан дерьмом.
Лыков прошел в спальню и повалился на кровать. Его уже и самого потряхивало.
Сильно зачесалась рука пониже локтя. Он раздраженно хлопнул по свербящему месту, и что-то ему это напомнило. Ожесточенно растирая кожу, Андрей с неожиданной ненавистью вспомнил о своем сне, о белом кружеве над вспенившейся водой и зло произнес: