Далеко, возле самого леса,
в предвечерних зыбучих снегах
колесница космических бесов
пронеслась на вселенских бегах.
Занялось, засияло полнеба,
помахали оттуда рукой.
Свет померк,
словно вовсе и не был,
только кто-то мелькнул за рекой.
Только след затерялся в сугробах,
тонкий след, уходящий в закат —
леденящее чувство озноба,
словно ты навсегда виноват.
Виноват, что состарился скоро,
что сегодня не веришь глазам,
что не знаешь и в лучшую пору.
что такое ты сам.
НА КРУТОМ СОСНОВОМ СКЛОНЕ
На крутом сосновом склоне
Горного хребта
В темноте дрожит и тонет
Странница звезда.
Кто-то жжёт свои раздумья,
Полночь запаля.
Для него сосновым шумом
Стала вся земля.
За колышущимся светом
Мир гудит во тьме.
Нет покоя —
Только ветер
Бьётся.
Как в тюрьме.
На крутом сосновом склоне
Горного хребта
В темноте дрожит и тонет,
Но горит звезда.
Выплакаться —
было бы полегче,
вылить своё горюшко впотьмах.
Вот ушёл неслышно тихий вечер,
словно древний дедушка в пимах.
За окном не зимняя пороша —
неостывших листьев жёлтый шум.
Что к утру мне Осень наворожит?
Ни о чём её не распрошу.
Всё я знаю – глухо и угрюмо
будет роща голая гудеть.
Мне одной с невысказанной думой
у окна холодного сидеть.
Было так задумано Всевышним.
Что ж, не пожелаешь и врагу.
Быть всегда на этом свете лишней
всё ещё привыкнуть не могу.
В лесу,
в окружении сосен,
в берёзовом злате листвы
весёлая ясная осень.
И мне не сносить головы —
зашепчет, закружит,
завьюжит,
засыплет цветной листопад.
И небо бездонное в лужах —
пространство,
ведущее в Ад,
зовёт и манит оступиться
и падать сквозь лиственный дым
туда, где знакомые лица,
успевшие с нами проститься,
кивают с распятий
живым.
Внутри микроскопической
дождинки
летаю я
и странствую по свету.
И слава Богу
или просто ветру,
что негде
будет справить мне
поминки.
За серой вязью снегопада
на том, пустынном берегу,
тальник – для глаз моих отрада,
и кроме ничего не надо —
река, тальник и день в снегу.
Сыпучий снег, его мельканье
сродни обману ворожбы.
Вот так стоять, смотреть веками
и ждать прозрения Судьбы.
И за единое мгновенье
понять предписанный удел,
заметив, как прозрачной тенью
над миром Ангел пролетел.
Серебряная чайка,
свинцовая вода.
Подснежники у края
оплавленного льда.
И ветрено, и ясно,
но ускользает нить —
что жизнь, она напрасна?
А, может быть, прекрасна,