Было это на уроке пения. Мы разучивали новую песню к новогоднему празднику, а Лёха (так его звали) отказывался её петь. Учителем по пению у нас был бывший старшина военного оркестра. Все у нас его дразнили Костылем, потому что он ходил с протезом: ему на фронте ногу взрывом оторвало. Мужик он был строгий, чуть что не так, мог так по башке указкой зарядить, что искры из глаз летели. Так вот, Лёшка ему: «Не буду петь про Деда Мороза, давайте я другую песню выучу про зиму». Тот, естественно, на дыбы: «А я говорю: будешь!» Лёха ни в какую, тогда Костыль схватил его за ухо и выволок из класса. Потом мы узнали, что он заставил сектанта зубной щёткой туалет чистить, но петь Лёха про Деда Мороза так и не стал.
После этого случая мы Лёху зауважали и стали меньше его доставать из-за веры, да и парнем он оказался неплохим. Жаль, что родители втемяшили ему в башку эту дурь о Боге! Что с ним потом стало, я не знаю, кажется, в тюрьму попал за отказ служить в армии.
Ладно, это пацан, но Ромка-то как в эту секту угодил? Не понимаю. Умнейший мужик, таких сыскарей, как он, раз, два и обчёлся. Может, крыша поехала, тогда он вполне мог это дельце состряпать, с его умом и опытом это раз плюнуть.
Так за думами я и уснул под утро. Будильник разбудил меня ровно в шесть. За окном уже рассвело, озорные солнечные зайчики вовсю скакали по занавескам и потолку. Быстро позавтракав, я поехал в управление. Через полчаса я уже шёл по коридору нашей конторы и думал о Львове, неожиданный оклик прервал мои мысли.
– Андрей Игоревич, зайдите к нам, пожалуйста! – Шурочка стояла возле открытой двери в лабораторию экспертов.
– Шурочка, неужели я дожил до этого дня? – игриво воскликнул я.
– До какого? – удивлённо заморгала Шурочка накрашенными ресницами.
– Как до какого? До светлого и долгожданного: самая красивая женщина нашего унылого заведения приглашает меня на аудиенцию!
– Вынуждена вас огорчить, Андрей Игоревич, это Фёдр Кузьмич вас приглашает, он услышал ваш голос в коридоре и попросил меня позвать вас.
– Вы разбили моё сердце, – театрально сказал я и вошёл в кабинет.
– Здорово, Андрюха! – пробасил Федот, когда я протянул ему руку. – Не знаю, поможет это твоему делу или нет, но предсмертная записка была напечатана заранее и не на хозяйском принтере, а на чьём-то ещё. У Львова струйник стоит, а эту на лазерном печатали. И вот ещё что. Смотри, на обратной стороне какой-то стишок напечатан. Сам решай, касается он дела или нет. На копию записки и стишка.