– Лишь бы не было слишком крепко, – подумала Мама, заливая заварку горячей водой.
Оставался самый важный утренний вопрос. Какао. Без него никак, но нету молока. Мама критично поболтала пакет в руках – ну, в лучшем случае полчашки наберется. Недовольно поджала губы – а она ведь просила Папу купить молоко вечером, когда тот возвращался домой. Делать нечего – придется варить какао на воде.
Ложка какао. Еще половина. Полстакана горячей воды. На огонь в кофейной турке – все равно никто и никогда ею не пользуется, пускай послужит хотя бы так. Вскипело – скорее убрать с огня, перелить в чашечку, но пока не заливать молоком.
И вот почему. Оно уже в коридоре. Оно проснулось.
Дверь со скрипом открылась. На пороге – ах, привычная картина для буднего дня – Мама увидела Чудище. Нечесанное, обросшее. Волосатые лапки с длинными пальцами даже вызывают некоторое умиление, впрочем, лишь на время.
– Доброе утро, солнышко, – с приторностью Мама хватила лишку.
– Аргхх, – пожаловалось сонное Чудище, протирая глаз. – Арг… хххх! – окрысилось, показало клыки, оглядывая, что тут можно истребить.
Скользнув мимо Мамы, оно обнажило когти. Мама инстинктивно отдернула руку. Чудище кинулось на занавески, уже и так видавшие виды, оставляя длинные, некрасивые следы когтей. Ловко подобралось к карнизу. Ухмыльнулось оттуда – арггхыы? – и кинулось на верхнюю полку стеллажа.
– Блин, – подумала Мама, – только вчера расставила все по местам. Вроде, не кидалось уже пару недель. Но вслух сказала:
– Солнышко, я испекла твои любимые французские гренки. Иди завтракать!
– Хххыы, – утробно отозвалось Чудище откуда-то с карниза. Оно хочет порвать когтями, вспоторшить зубами, истребить новую цель. Но какую? На всякий случай Мама передвинулась в дверной проем. Чудище, чуть заскучав на миг, ринулось буянить на полке – переворачивать казанки да кастрюли. Раздался звонкий гул, кастрюли весело запрыгали по полу.
– Они легкие, что им сделается. В худшем случае, помнутся, – с некоторым облегчением подумалось Маме.
– Ргххх! – требовательно выглянуло Чудище с полки на Маму, будто призывая быть участником разрушения. Маленькое, но сердитое, оно забралось в толстостенную старинную гусятницу, с грохотом сместив крышку. Чудищу никак не удавалось сбросить эту гусятницу на пол, и оно решило, видимо, уничтожить ее изнутри.