– Сгубим-м, сгноим-м, во м-мху похороним-м!
– Но-оги уноси! – взвыла навья прямо в ухо Оборотню, так что теперь все услышали.
– А снова кружить по лесу не будешь?
– Не-ет! Ещё и тропу, дорогу укажу!
– А меня в покое оставишь?
– Не могу! Ты мне даренный, обещанный, не могу, тьфу на тебя! Не могу!
– Ну тогда навечно у грибов останешься.
А духи приближались всё ближе. Венеды с беспокойством и надеждой оглядывались на Оборотня.
– Нет, нет, нет, нет, нет, нет! – затараторила, всякий раз придыхая, навья. – Другое проси! Я одна в замирье не доберусь, мне не погребённый, не сожжённый надобен!
– А ежели замену найду?
– Согласная я! Беги!
– На любую, не станешь кочевряжиться?
– На любую, лишь бы хоть чуть человетцем пахло!
– Ладно. Спасу тебя, – он оглянулся.
Духи замерли, окружив их стеной, толи готовились, толи ждали сигнала. Оборотню стало страшновато. Он вовсе не был уверен в том, что может с ними совладать. Как всегда, понадеялся на авось, а авось может и не вывезти.
– Ну что, все собрались? – спросил он чуть срывающимся голосом. Духи на миг перестали шептать. – Ну, тогда смотрите. – И он вынул из-за пазухи Хранителя, осветившего всех колеблющимся зелёным светом.
Духи только чуть колыхнулись, а потом вновь угрожающе зашептали, начали шевелиться.
– Не боятся! – упавшим голосом охнул Карислав.
Духи надвигались. Кровь прилила к лицу Оборотня.
– Ненавижу! – он вздел шар высоко над головой. – Ненавижу вас!!! – Хранитель засветился ярче. – Ненавижу!!! – духи, залитые светом, попятились. – НЕНАВИЖУ!!! – заорал Оборотень во всю глотку, прекрасно осознавая, что он вовсе не ненавидит духов, но помнит тех, кто погиб когда-то в Корбовом лесу, тех, кто был ему дорог. А теперь, он ответственен ещё и за этих, которых повёл за собой. И хотя они ему безразличны, он не допустит их гибели, не позволит забрать их жизни каким-то грибным духам! Он кричал «ненавижу!», хотя здесь должно было звучать другое слово, другое чувство. Но он не умел выражать это другое и не хотел произнести других слов.
– НЕНАВИЖУ!!! – Хранитель ослепительно вспыхнул и угас, растратив весь запасённый свет. Но вокруг поляны больше не было ни одного грибного духа.
Откуда ни возьмись, в кронах загудел ветер. Зашатались подгнившие стволы, сверху полетели обломанные ветки. Ветер усиливался, нарастал, деревья заскрипели, начали трещать. Вот с грохотом рухнул, развалившись на куски, дуб, неподалёку угрожающе накренилась ольса в два обхвата. Стало ясно, что ещё немного и обрушившиеся деревья похоронят их заживо.