Мы, отдавая дань традициям, отправились на прогулку накинув на спины по гитаре.
Он зашёл за мной ко мне домой. Я, как всегда, не был готов. Попросил друга войти, не проявив особой радости от встречи. Игорь прошёл в комнату, как смущённый чем-то хозяин, уселся в кресло и стал теребить шнур от зарядки моего телефона. Когда я ушёл в уборную, мама засеменила в мою комнату.
– Здравствуйте, – послышался глухой голос Игоря.
– Ну, как учеба? Рассказывай. Привет, – ответила мама. Любила она здороваться задним числом.
– Ой, да вроде нормально. Я же старостой заделался. Наша прошлая староста в марте в больницу попала. Так вот мне теперича всякие привилегии организовывают. По сути учусь всё так же, но оценочки завышают на бал-два. Ну, дак харизматишный юноша. Молодые преподши так и тают.
Игорь произносил слова с такой глупой деревенской интонацией, что я ненароком стал улыбаться, согретый чувством приятной ностальгии. Такую манеру общения мы с ним выработали вместе. Он, кстати, ещё не разогнался. Обычно, когда мы говорим друг с другом на своём языке, никто из окружающих нас не понимает. Маме его придуривания нравились. Она искренне смеялась.
– Ну а с девочкой-то все хорошо? Вы ее хоть навещаете?
– Тёть Роз, я только все эти сходки организовываю. К этой миледи я заявляться не хочу. Она же ненавидит меня всем своим куриным сердцем. Думает, что я её подсидел. Нет, мы с ребятами по пьяне как-то занимались спиритизмом, Владос подтвердит…
– Э, ты что трындишь! – завопил я, окончательно отвлекшись от своего физиологического акта. Комната залилась смехом.
– Да ладно, шучу. Влада не было. Он в нашу «дыру» соваться не хочет. Ты же у нас не какой-то замкадыш! – адресовал он мне последние слова. И тут я вспомнил, почему мы с ним не виделись так долго. Верно, его расстроило моё предвзятое отношение к месту его обучения.
– Ну я теперь не только замкадышом буду! Заполярщиком стану. В армию пойду. Учеба поперек горла! Так что я в твою Калугу теперь хоть каждые выходные, пока не загребут!
– Так, а ну кончай дурью маяться! – крикнула мама и пошла на кухню продолжать заниматься бытовыми делами. Проходя возле туалета, она дважды стукнула ладонью по двери, поторапливая меня.
После моих недолгих блужданий по комнате и поисков кепки мы вышли из дома. Мама, стоя одной ногой в квартире, а другой – в подъезде, крестила меня, быстро спускающегося по лестнице и прячущего глаза от стыда, вызванного архаичной набожностью собственной матери.