Конечно, кое-где в терпких недрах социального варева кипели свои безусловные страсти, но в целом к мерному шагу на месте и сладковатому верховному храпу электорат привыкал до обидного просто. Как привыкал к вездесущему пиву и закадровому смеху, как смирялся с исчезновением здравой прессы, бесплатной медицины и прежних адекватных названий. Наверное, поэтому окончанию рабочего дня Сергей радовался, словно ученик, слышащий звонок с урока.
Сегодня, незадолго до счастливого гонга, был и другой звонок – от жены. Супруга спешила уведомить, что сама заберет Александру из садика, и попутно напоминала про тазики, которые надо бы купить. Но звонила, конечно, не из-за тазиков – из-за него. А точнее, из-за себя. Верно, зацепил-таки Санечкин сон. Лишний раз хотела убедиться, что муженек жив-здоров. И зря, наверное, звонила. Потому что тазики продавали в магазине, расположенном в стороне от его обычного маршрута. И пришлось сворачивать и переться. Потому что сработало напоминание.
А потом…
Потом было уже поздно.
Фразочка роковая и до пошлости расхожая. Практически штамп, но штамп, таящий в себе ответ на любые жизненные пертурбации, ничего по сути не меняющий, ничего не пытающийся объяснить. Кто знал, что, отправляясь из Саутхемптона в Нью-Йорк, десятипалубный непотопляемый круизер изберет конечным пунктом одиноко кочующую ледяную глыбу? И подозревал ли великий Че, прилетая в страну своих идеалов, что именно здесь ему суждено с ними расстаться? Вот и Сергей ничего не мог предрешить заранее. Шагал быстро, почти по-спортивному, привычно ежился от снежных проникающих за шиворот прядей, и этой вонзившейся в сердце иглы никак не ожидал. Было бы понятно, если вдруг поскользнулся, или та же сосулька навернула по голове, но ведь не было этого ничего! Просто вынырнул из-за спины незваный призрак и с силой всадил под левую лопатку тонкий ледяной стилет. Даже охнуть или вскрикнуть не получилось. В глазах Сергея полыхнуло, и, задохнувшись от боли, он кулем – совсем даже не по-киношному полетел под откос.
Сознание его, впрочем, не покинуло. Может, всего-то на пару мгновений метнулось в сторону, мячиком попрыгало вокруг и снова вернулось. Зачем, для чего – неясно. Боль, проникшая в грудную клетку, походила на капкан с взведенными челюстями. Казалось, еще движение – и хватанет стальными зубьями по-настоящему – так, что снова придется куда-нибудь лететь. Хотя и лететь более было некуда. С асфальтовой дорожки, прячущейся от проспекта за серенькой гривкой мелколесья, Сергей скатился в подобие овражка. Далее снова начинался небольшой подъем, за которым тянулась еще одна тропка – уже вдоль бетонного, украшенного кружевной колючкой забора. Если по асфальту топали спортсмены да припозднившиеся работники ИТР-сферы, то параллельная тропка предназначалась для бомжей и заводских несунов. В любом случае, людей по этим двум путепроводам перемещалось немного – основная масса давилась в автобусах и троллейбусах, неслась по подземным рельсам пятью этажами ниже и просто катила по запруженным дорогам на своих частных, надежно шипованных колесах. Заметить лежащего внизу Сергея было непросто, а крикнуть или позвать на помощь у него не хватало сил. Острозубый капкан только и ждал момента, чтобы клацнуть повторно – теперь уже наверняка. Даже дышать Сергей старался редко и неслышно, чтобы не злить внедрившегося в грудину клыкастого зверя.