Он лежал на спине, с неудобно подломленной за спину правой рукой, и недоуменным взором царапал низкое небо. Было больно, но еще не было страшно. Вероятно, по той незамысловатой причине, что Сергей так и не осознал случившегося. Сердце? Но почему? Именно сейчас, именно с ним… Небо, большое и мудрое, предпочитало безмолвствовать, бледным безучастным лицом зависнув над ним, не плача и не хмурясь. В голову лезло непрошенное – следящий за облаками Андрей Болконский, кто-то там еще из героев отечественных фильмов. Все они вот так же лежали, гадая на кучевых странниках, как на кофейной гуще. Готовясь уходить вниз, люди смотрели вверх. В сумятице и хитросплетении небесных кружев каждый высматривал свое: кто-то – ангелов, указующих путь к сказочному тоннелю, кто-то – черный квадрат художника М, кто-то – туман над океаном, а кто-то – атомную катастрофу. Сергею небо представлялось гигантским иероглифом – переменчивым и созданным явно не людьми, а потому и дешифровке не поддающимся…
Он моргнул, и небо тоже моргнуло. Плащом фокусника свернулось и развернулось. Более ничем на лежащего внизу человека оно не отреагировало.
По слухам, миссионер-францисканец Диего де Ланда был настоящим трудягой. Всю свою жизнь этот энтузиаст посвятил уничтожению храмов, скульптур и фресок народности майя. В городе Мани этот удалой фанат спалил целую библиотеку рукописей, чем крайне гордился. По сути, заносчивый монах умудрился оставить с носом все человечество. Иероглифы майя уцелели практически штучно. Подобно облакам, проживающим свою неведомую для нижнего мира жизнь, многовековая история целого народа так и осталась тайной за семью печатями.
Сергей смотрел вверх и пытался понять, умер он или только собирается это сделать. Сон дочери – тот самый, в который они напрочь отказывались верить, жестоким образом воплотился. Разве что небо не слишком походило на небо из давних кинофильмов. Над Сергеем стыла белесая несвежая пустота – без облаков и туч, без обнадеживающей синевы. Городская невнятная похлебка, нечистое молоко, именуемое коротким и безнадежным словечком «смог». Ватный гигантский ком, которым вселенная затыкала дыры над распухающими ввысь и вширь городами. И все же пустым оно не было. И совершенно бездушным тоже. Потому и впивался он взором в небесную глубину, погружал взгляд точно соломинку в вязкий коктейль, силясь втянуть в себя хоть какую-то крупинку ясности.