В постели трупом я лежу:
осенний грипп, температура,
и ни одна меня микстура
поднять не может. Cкучно – жуть.
Врачи, склонившись надо мной,
галдят и спорят, что-то пишут —
я их консилиум не слышу —
они как будто за стеной.
Во сне явился мне Кащей,
принес бутыль живой водицы,
сказал, что если ей напиться,
воскреснет мертвый: «И вообще,
поверь, уж я ли не лечил
на белом свете всяку нечисть!
Приподнимись, пошире плечи
и пей – к чему тебе врачи?
Вот так. Вставай, иди к столу,
еще глоток – и будешь прыгать,
руками и ногами дрыгать
как Кюхельбекер на балу.
А для забавы в мавзолей
проникнем под покровом ночи,
и сам увидишь: лысый вскочит,
ты только, Сань, ему налей.
Чего качаешь головой?
Эксперимент тебе не в жилу?» —
Я отвечаю: «В жилу, в жилу,
но… он и так всегда живой.
Чтоб драгоценный эликсир
не изводить по-идиотски,
летим в Венецию, где Бродский
прилег – его и воскресим».
Кащей обрадовался как
сверхлучшему из наваждений,
кричал: «Сашок, ты, сука, гений!
Летим, сворачивай бардак.
В аэропорт! Нет визы, брат? —
Херня, отправимся на ступе, —
Яга нам на денек уступит
свой допотопный аппарат».
Я ощутил, что все могу,
и вдруг нас словно подкосило —
вода второй владела силой —
мы были пьяными в дугу.