– Разрешил Клименков молодому тебе без пилы операцию делать…
В этот раз Леха воспринимал свои предоперационные ощущения в
полной мере. Залитое южным солнцем помещение отекало искалеченную
душу весенним настроем. Словно не на разделочную доску привезли
замполита из бригады внутренних войск, а в оздоровительный салон
загородной базы отдыха, где ему, в студенчестве, выпало поработать
охранником. Секундное ощущение было смазано, глухо стукнувшей о
металлическую поверхность, ручной дрелью. Обитые рукояти,
потрёпанный кожух. Ничего общего с хирургической филигранностью.
Но, появившиеся медсестры, явно молодые и озорные, сдернули с
обнаженного офицера линялую простынь и Леха густо покраснел. Он
попытался поправить съежившееся от февральской свежести хозяйство,
но загипсованной рукой незаметно не получилось.
– Не переживай, юнкер, – заметив его движение, хохотнул Майоров,
– в зимний период мы все одинаковые, да, Маша?
– Ой, да не смотрю я туда, – чуть подведенные химическим
карандашом, темные брови медсестры гульнули ответной улыбкой, – мне
бы зафиксировать его, гипс мешает…
Она аккуратно переложила лехины руки на перекрестье, выдвинутых
из‑под операционного стола, подлокотников и несильно перевязала
предплечья скрученными бинтами.
Вторая ассистентка встроила в катетер вены шприц и Малыгин
почувствовал легкий толчок вглубь кровеносного канала. Приятная
волна начала накрывать лицо ласковой вуалью.
Последним кадром Леха запечатлел чуть восточный разрез машиных
глаз, проваливаясь в их густой омут.
Второе пришествие в этот мир после тяжёлой операции Леха
воспринял ещё тяжелее первого. Онемевшая голова, никак не
отозвавшись на приоткрытые створки ресниц, существовала,
перемотанной повязкой‑«чепец», культей. Тело же ощущалось
неподъёмным пластом человеческой плоти, к которому Леха не имел
никакого отношения. Посчитав, что всё ещё находится в
медикаментозном сне, он, не шаря глазами по сторонам и не
вслушиваясь в окружающую тишину, удавил себя обратно. Поглубже в
кому.
Спустя несколько часов, судя по потемневшему фону, Малыгин
очнулся от прикосновений сильных, перекладывающих его на каталку,
рук. В легкой дымке плывущего взгляда Леха опознал уже знакомых
Тамару Венедиктовну и Андрея Юрьевича. В этот раз доктор находился
в задумчивости, без привычных веселых бесенят в уголках глаз.