Больше не было никакого браконьера
Ивана Смирнова, по паспорту был только я — Евгений Громов, двадцать
шестого года рождения. Наличие документов давало мне право спокойно
покинуть эту глушь и перебраться в город, поближе к людям и
цивилизации. Да хоть в тот же Свердловск или Челябинск.
Деньги у меня тоже были — оказалось,
что бывший завхоз в своем личном бараке хранил то самое золото, что
отыскала наша группа, перед тем как меня бросили умирать на той
поляне. Уткин сам попросил Федора сохранить имущество до лучших
времен. Обменяв его, я стал обладателем почти десяти тысяч рублей
по тем временам.
Казалось бы, езжай и живи как
человек, но я предпочел остаться. Никакого желания ехать в город у
меня не было.
И вот сейчас, отойдя от Соболевки на
добрых тридцать километров к юго-востоку, мы со стариком случайно
обнаружили целое семейство дальних родственников «Пумбы».
И буквально с первого же взгляда
заметили, что вожак вел себя подозрительно странно. Мало того что
он держался вдалеке от остального семейства, так еще и ничего не
ел. Уже второй день. Хрен его разберет почему...
— Что-то беспокоит животинку! —
нахмурился Иваныч, глядя на него в бинокль.
Чуткий к таким вещам старик очень
заинтересовался и принципиально не хотел уходить из этого района,
не разобравшись с причиной. Уже второй день мы вели наблюдение, и
были поводы для того, чтобы насторожиться.
— Матвей Иванович, ты конечно,
человек опытный! — произнес я, глядя на своего «наставника». — Но
скажи мне, какого черта мы тут торчим? В телеграмме же черным по
белому было написано, предоставить сведения о количестве животины.
Остальное не наше дело.
— Женька, не торопись! — проворчал
старик. — Ты заметил, что вчера кабанят было четверо?
— Ну да.
— Вот! А сегодня трое! — он поднял
вверх палец. — Самка никогда не бросит малыша одного, а потеряться
ему здесь негде.
— Может, сожрал кто? Мало ли тут
хищников ходит, места-то глухие совсем.
— Не знаю, — задумался егерь. —
Может, ты прав. Только я не слышал, чтобы ночью кто-то на кого-то
нападал. И все же кабан этот...
Хоть старик и ушел на заслуженную
пенсию, в поселке его все равно продолжали называть егерем. В жизни
иногда бывает так, что прозвище или псевдоним намертво прилипает к
человеку, что ты ни делай... Вот это как раз тот самый случай.