Мне действительно повезло, и землянику я нашла. Переспелую, правда, много ягод уже подсохло, и на вкус были как изюм, но тем даже лучше, слаще. Наевшись от души, я почувствовала, как прибавилось сил и энергии. Вот они — дары природы!
Я заметила одну странность: ко мне подлетали слепни, платье у меня открытое, рукава короткие, бабочкой, шея и спина открыты: кусай-не хочу, а они улетали восвояси. То ли я невкусная, то ли и вовсе ядовитая. Потом заметила еще странность: я как будто чувствовала насекомых. Видела муравья и каким-то непостижимым образом понимала, откуда он идет, где муравейник. Видела пчелу и понимала, в какой стороне улей. Пришла в голову шальная мысль попробовать отдавать им приказы, ерунду типа: сядь на этот цветок, подними эту веточку, но ничего не вышло. Может, мне голову напекло, и я все напридумывала? На самом деле я не чувствую мысли насекомых?
Но вскоре убедилась, что это не так. По мыслеобразам ящериц и прочей живности я засекла, в какой стороне родник и ... о чудо! Родник и вправду там оказался! Вдоволь напившись и освежившись, я пошла вдоль ручья, надеясь набрести на реку.
Ручей привел меня в смешанный лес, по которому я брела уже несколько дней. Удивительно, но на меня никто не нападал, то ли хищников тут не водится, то ли хищники так же, как и комары и слепни, дружно решили, что я невкусная и не имеет смысла ко мне приближаться. Еще удивительней было то, что голода я не испытывала, хоть и ела в последний раз на той поляне землянику. Мой внутренний реактор довольствовался той едой, что я закинула, и не просил ничего большего. Ну а апофеозом странностей оказалось то, что мне не было необходимости спать и справлять нужду ни малую, ни большую. Органы соответствующие имелись, а желание пожурчать не возникало. Как будто все, что я съела и выпила, превратилось в безотходную энергию. Я не уставала, была бодра и полна сил, и вот уже четвертые сутки без отдыха активно топала по берегу речушки. Вообще человек ли я? Крапива меня не жалила, сухие ветки и ежевичные заросли не кололи, а на песчаном бережку я не оставляла следов, будто мои изящные ступни и вовсе не касались земли.
А на шестой день я увидела их. Несколько женщин и пяток девчонок стирали в реке вещи. Тазы с щелоком, отвар мыльнянки, груда перестиранного белья. И шок на загорелых, утомленных работой лицах. Я растянула рот в улыбке: