- Таисия, ты энто чего? - вмиг севшим голосом проговорил
Святогор, вставая со скамьи.
- Баба Тая, тебе поплохело чтоль? - взволнованно спросил
Тимофей, тоже вскакивая на ноги и шагнув к ней, попытался осторожно
взять за плечо, но тут же отдёрнул руку, словно не к живому
человеку прикоснулся, а раскалённую печь потрогал.
- Твёрдая, што твой камень и холодна, аки глыба ледовая! -
воскликнул он ошарашенно. - Чегой делать то?
- На свет белый её надыть, энто самое, вынесть, на свету то оно
всяко теплее! Тамотко и оттаит, ага. - предложил Ефим, часто-часто
кивая бородёнкой.
- Отзынь, юродивый! - прикрикнул на него Святогор и продолжил
уже более спокойно, но взгляд, которым оглядывая остальных из-под
сведённых у переносицы бровей был суровее некуда. - Энто знахарские
дела, нам, простым воям негоже в их руки совать. Погодим, да
поглядим. Разумею, што Таисия сама с энтой напастью управица.
И действительно, стоило лишь отзвучать словам Святогора, как
этот странный ледяной паралич отступил. Вновь обретшая подвижность
знахарка вначале покачнулась, морщась, словно от резкой боли,
приложила руку к голове, прикрыла глаза. А когда вновь их открыла,
синева, захлестнувшая глазные впадины, растворилась, но оставила
после себя отпечаток. Отпечаток ужаса и безысходности, словно за то
короткое время, что Таисия провела в состоянии замороженного
стазиса, успела прожить не один год, и каждый момент этого года
насквозь был пропитан опустошающим страхом, осатанелой тоской и
бессилием обречённости.
- Ты как, баба Тая? - спросил Тимофей, ошалело глядя на поникшую
и потерянную знахарку.
Ответом было пронизанное печалью молчание. А взгляд Таисии,
отсутствующий и отстранённый смотрел куда-то сквозь стены, в
неизвестные дали, и, судя по тоскливым хрусталикам слёз, внезапно
заструившимся по щекам, ничего хорошего в тех далях она не
разглядела.
Собравшиеся, ошарашенные происходящим, впали в кратковременный
ступор. Даже Ефим, в течение всего диалога не перестававший по
дурацки улыбаться, кивать головой и, то и дело приставать со
скамьи, вмиг притих, лишь испуганно озирался, да приоткрывал рот,
словно собирался что-то сказать, но в итоге не издал и звука.
Святогор шагнул было к ней, но был остановлен резким жестом.
- Со мной всё хорошо, уже хорошо, просто увидела много всякого
страшного... - поводя вокруг более осмысленным взглядом, со вздохом
произнесла знахарка, но, когда продолжила говорить, в голосе слышна
была отрешённость. - Такого, что самой и за всю жизнь не
развидеть... Такого, что лучше бы и не видеть, не глядеть... Но и
не глядеть нельзя... Нет, нельзя, никак нельзя!