Помимо Ефима и Тимофея, в скромное жилище Таисии были приглашены
ещё двое: Святогор - могучий рыжебородый воин и Антипка, наделённый
даром всепроникающего взгляда, темноглазый юркий паренёк.
- Ну, сказывай, Таисия, чего ради нас всех поскликала. - гулким
басом прогудел Святогор, после того, как были закончены
приветственные речи и собравшиеся не без труда расселись на
притулившейся у стены, не особо длинной скамье.
- Все вы знаете об том, что родные наши Прохор и Демьян
отправились сопроводить нового прохоровского крестника Пустого на
пути его нелёгком. - заговорила знахарка серьёзным голосом. - Что в
конце пути того ждёт их, даже мне неведомо, но ведомо другое, что
до конца дойти должны они. Должны дойти иль страшная погибель на
головы наши падёт. Потому после их ухода проглядываю грядущее, то
что на пути их ожидает. Последним проглядом развидела новую беду,
на пути их явившуюся. Ещё развидела, что самим той беды им не
миновать и управится с нею не смогут. Потому хочу, чтобы вы
отправилися наперёд, пока они до места, где беда ожидает не
добралися, остерегли их, да на иной путь поворотили.
- Так оне ж поутру в путь то двинули, а теперича уж почитай
вечор на носу. За цельный день уж добрый кус пути у их за спиной.
По скорому то им наперёд не выйдем. - задумчиво поглаживая бороду,
произнёс Святогор.
- А по скорому и не надо. - мотнула головой Таисия. - Коли счас
двинетесь, цельный день у вас в запасе чтоб их нагнать. Оне на
лодке по реке неспеша плывут, да и река сама из стороны в сторону,
как коса девичья вьётся. А вы на добрых конях да по прямой дорожке,
ещё обождать их придётся. Посему не позднее, как завтра к вечеру
надобно выйти вам к Росиновке, энто деревенька рыбацкая, напротив
Песчанного острова на правом берегу стоит. У местных людишек
возьмёте лодку, на ней до Песчанного и доплывёте. Только не к
главной пристани причаливайте, а к той что сзаду. Там их и
дожидайтесь.
- Вчетвером, выходит, двинем?
- Вчетвером. Кони уж готовы, припасы на три дня пути тоже
собраны. Ещё вот эту грамоту передашь Демьяну. - на последних
словах знахарка поднялась, взяла со стола свёрнутый в трубочку
пергамент и, неожиданно и коротко вскрикнув, застыла вдруг
недвижимой статуей, словно парализованная. При этом её сами по себе
немаленьких размеров глаза раскрылись ещё шире, а ледяного цвета
радужка вдруг растеклась, заполняя холодной синевой всё глазное
яблоко.