- Вовка, иди ко мне! Отпусти... тетю Наташу!
Он двинул здоровой ногой в мою сторону, ясно давая понять, что мне следует отстать.
- Вов? Не наглей! - я сказал с угрозой в голосе, надеясь заставить его послушаться.
- Денис, иди и найди нам таблетку!
- Какую? - врач говорил про обезболивающее, но есть ли оно в аптечке, и, если есть, какие именно таблетки им являются, я не знал. Дома о лекарствах заботилась мама, а здесь мне как-то болеть не приходилось... Разве что от похмелья страдать...
- Неси все, что есть. И воду не забудь!
Набрал воды, захватил чемодан с лекарствами - кем-то, скорее всего Ингой, оставленный на столе в кухне. И пошел обратно. Возле двери услышал голос Натальи. Она тихонько пела:
- Спи, мой малыш, вырастай на просторе,
Быстро промчатся года.
Смелым орленком на ясные зори
Ты улетишь из гнезда.
Ты не узнаешь ни горя, ни муки,
Доли не встретишь лихой
Спи, мой воробышек, спи мой сыночек...
Спи, мой звоночек родной...
Стакан, как живой, подпрыгнул в моих руках, плеснул водой на ногу. Мои мальчишки такой колыбельной от своей матери не слышали. Да, впрочем, и никакой не слышали... А моя мать, их бабушка, с трудом давала им ладу в плане накормить, одеть-обуть, постирать, убрать. А так, чтобы поиграть с ними, приласкать - возможно, без меня такое и случалось, но она была жестковатым человеком, в свое время, делая карьеру родных детей не видела, то есть меня и сестру, а теперь вот вынуждена была с внуками сидеть. Она по-своему любила и нас с сетрой и пацанов моих, но нежности и ласки мои пацаны явно недополучали...
Вовка молчал. То ли задремал, то ли был очарован пением. А мне не хотелось входить. Хотя нет, мне очень хотелось войти. Когда жалеют твоего страдающего ребенка, когда его жалеют ТАК, по-настоящему, себе в ущерб - могла бы спокойно спать в своей постели, а не таскать его по комнате посреди ночи - странное, незнакомое чувство появляется... Сердце заныло от непонятных ощущений, которые не мог определить. И, прежде чем войти, понимая, что при мне она будет вести себя иначе, чем с ним наедине, я заглянул в приоткрытую дверь.
Она в пижаме своей сексоустойчивой с распущенными волосами все так же ходила по комнате, напевала, прижимая моего сына к себе обеими руками. Он, совершенно точно, не спал - как обезьянка оплел её ногами и руками и даже гладил по волосам! С трудом проглотив болезненный комок в горле, я вошёл в комнату, вспомнив, наконец, что некрасиво подглядывать.