«Ну, разумеется, ведь Комната больше не пуста. Тут я торчу», –
пробормотал Дэмьен и с размаху упал на огромную мягкую кровать под
золотистым балдахином. Мельком глянув на массивные напольные часы,
Дэм поморщился. Время в Комнате невозможно было сопоставить со
временем во внешнем мире. Стрелки то застывали на месте, то неслись
будто секундные. «Придется включить панель», – Дэм дотянулся до
пульта и через мгновение услышал голос доктора Родригеса, с
помехами доносившийся из динамиков. Экран огромного, во всю стену,
телевизора оставался темным. Дэмьен никогда не видел на нем
внешнего изображения, потому что глаза его в моменты «ухода»
оставались закрытыми.
Поборов искушение вставить в видеоприставку любимый диск, Дэм
сосредоточился на разговоре врача и ассистента, чтобы не пропустить
удобный момент для возвращения. Даже лишняя минута, проведенная в
Комнате, могла стать роковой. Чем дольше Дэмьен здесь находился,
тем труднее ему было заставить себя возвращаться. Но остаться –
значит умереть. Покинутое разумом тело проживет всего лишь
несколько дней без воды и пищи. Дэмьен понял это очень давно и
именно поэтому оказывался в Комнате лишь по крайней
необходимости.
– Скальпель, – услышал он напряженный голос Эрнандо и понял, что
операция уже началась.
– Возьмите, доктор.
Голос жреца Триединого оказался низкий и гулкий. Приятный тембр.
Наверное, проповеди с таким голосом удаются отменно.
– Посвети мне здесь, Ганс. Да, так хорошо. Я сейчас разрежу, а
ты медленно тяни.
– Осторожно, доктор!
– Ты меня еще поучи! Тяни…
– Сект! Задели!
– Сект! Держи здесь! Пальцем придави. Держи, я сказал!
В наступившей тишине было слышно только двойное хриплое дыхание.
Дэмьен понял, что дела его плохи. Видимо, извлекая болт, артерию
все-таки порвали. Значит, Комната станет для него могилой со всеми
удобствами. А что там Эр сделает с его телом, Дэмьену было как-то
все равно.
– Что будем делать, док? – напряженно спросил Ганс.
– Чтобы пережать артерию, а потом зашить, нужны специальные
зажимы. У меня их сейчас нет – одолжил соседней больнице. Именно
сегодня. Значит…
– Он умрет?
– Нет, если у тебя сильные пальцы, – Эрнандо говорил очень
тихо.
– Что вы имеете в виду?
– Разрыв совсем небольшой. Ты прикрываешь его пальцем и держишь
часа четыре. Все.
– В каком смысле «все»? Он умрет? – нотки недоумения в голосе
Ганса мешались с раздражением.