Дальнейшие события прошли уже без участия Дэмьена – несмотря на
протесты, его уложили на носилки и вынесли из консульского сектора.
Однако с приказом премьера отправить министра сельского хозяйства в
правительственный госпиталь пришлось повременить. Узнавший об
успешном окончании операции консул пожелал видеть их всех. В своих
личных покоях. Немедленно.
Дэмьен вошел в апартаменты консула последним – ему как
пострадавшему было высочайше дозволено опоздать. Так что он успел
заменить повязку на голове почти незаметным пластырем, переодеться
в костюмерной в один из театральных фраков и обзавестись массивной
тростью. Этой тростью ему пришлось почти всерьез отбиваться от
доктора Родригеса, неизвестно откуда взявшегося с предложением
погрузить Дэмьена в инвалидную коляску. Однако на пути к личным
покоям Квентина Арпада Дэм уже неоднократно пожалел о своем отказе.
Добравшись до покрытых позолотой дверей, он еще минуту собирался с
силами, чтобы не слишком явно хромать под перекрестными взглядами
всех присутствующих.
– Что, герой, сдрейфил? – поинтересовался в сознании ехидный
голос. – Как жизнью рисковать – так это пожалуйста, а как ответ
держать, поджилки трясутся?
– Заткнись! – сквозь зубы прошипел Дэмьен, отворачиваясь от
бдительного взгляда охранника. – Лучше заткнись сейчас.
– А то что? – продолжал ехидничать узник. – Что ты можешь мне
сделать? Ничего. Но я, в отличие от тебя, могу. У меня теперь
чудная Камера со всеми удобствами, даже с телевизором, эдаким окном
во внешний мир. И в твое сознание. На самом деле у меня есть
возможность очень сильно осложнить твое существование. Так что
повежливее со мной, малыш.
– Малыш?! – от возмущения Дэмьен потерял дар речи.
– А кто ты для меня, почти двухсотлетнего?
Тон заключенного неожиданно изменился. На место издевки пришла
беспросветная тоска и усталость.
– Ладно, иди. Насколько мне известно, консулы ждать не любят.
Иди и не бойся – я буду молчать. Для начала нужно посмотреть,
послушать и узнать, до чего вы тут без меня докатились.
Дэмьен проглотил готовую сорваться с языка отповедь, глубоко
вдохнул и прошел в кабинет. Узник был прав: не стоит испытывать
терпение хайсита консула. Особенно теперь.
Первым, что он увидел, переступив порог, было бледное
осунувшееся лицо Елены. Она сидела слева от камина рядом с хмурым
Юлианом, машинально покачивающим бокал с вином. Консул и его
премьер расположились справа, а кресло, предназначенное Дэму,
стояло отдельно. Напротив. К большому удивлению Дэмьена в комнате
присутствовал и знакомый по первой аудиенции епископ, имя которого
он так и не удосужился узнать. И это было ошибкой. Уж если Квентин
Арпад допускал церковника не только до дел государственных, но и
семейных… Поэтому Дэмьен твердо решил, что позже обязательно
потолкует с дядей об этом странном расположении обычно
подозрительного правителя.