— Похоже на кусок маленькой шестерёнки, зубцов на двенадцать, —
сказал хирург, смыв с неё кровь.
— Ага, — безразлично ответил я. — Когда меня выпишут?
— В течение дня понаблюдаем. Если всё будет нормально, к вечеру
выпишем, — хирург снял маску, бросил её в мусорник. — А это тебе на
память. Говорят, если такие вещи хранить, второй раз не
прилетит.
Он положил рыжеватую шестерёнку на салфетку и дал мне.
— Лучше бы она гарантировала приём на работу, — усмехнулся я, но
подарок взял. Потом выброшу.
В палате меня уже ждал отец.
— А мама где? — спросил я, откидываясь на подушках. Неожиданно
накатила усталость.
— Она занята, — примиряюще ответил отец. — Обещала прийти
попозже.
— Позже я надеюсь отсюда выйти сам.
Обидно. Мама опять занята, а отец её оправдывает.
— Что у вас там произошло? — отец подвинул стул ближе к кушетке.
— Я думал у Пинча самая продвинутая техника. В том числе в вопросах
безопасности. Только из-за этого я тебя и отпустил к нему.
Он подмигнул, а я закатил глаза.
— Человеческий фактор, — буркнул ему в ответ. — А вообще нам
нельзя об этом говорить. Безопасность.
Я пожал плечами и поморщился. Отец привстал со стула, но я зло
на него посмотрел — обойдусь без телячьих нежностей.
Мы посидели молча. Потом пришла медсестра, взяла кровь на
анализ. Потом заглянул врач и, осмотрев шов на плече, серьёзно
предложил:
— Если вы обещаете вести себя спокойно и не дёргать рукой, то я
вас выпишу.
— Приклею руку, но выйду, — в тон ему отвил я. — Мне завтра на
работу надо.
— Похвальная старательность. Преданные работники нужны всегда. —
Он сделал пометки в ординаторском листе. — Через час будут готовы
документы и ваш отец сможет вас забрать домой. Кстати. — Он цокнул
ручкой о планшет. — Ещё не выбросили свой осколок? Отцу
похвастались?
— Какой осколок? — встрепенулся отец.
Я нехотя взял с тумбочки салфетку с куском металла, протянул
отцу. Тот несколько секунд смотрел на салфетку, а потом внимательно
изучил меня. И вдруг он изменился: исчез человек, вечно
заискивающий перед мамой, терпеливый передо мной и заботливый перед
сёстрами. Он превратился в неизвестного мне мужчину с глубокой
морщиной во лбу и тёмными, как штормовое море, глазами. Он кивнул
врачу и тот молча вышел.
— Дементий, — очень медленно и осторожно сказал отец. — Чему
меня успела научить жизнь и работа в моей лавке, так это тому, что
всё происходит не просто так. В том числе взрывы машины снов.