Она на мгновение прикрыла глаза, сосредотачиваясь, и приложила
усилие, чтобы разжать судорожно сведенные пальцы. Потом расправила
плечи и сделала те несколько шагов, которые отделяли ее от
коридора, где ждали Минамото вместе с ее семьей.
Носить фурисоде — особое искусство, и Наоми не владела им в
должной мере. Она была слишком высокой и потому испытывала
трудности с равновесием, когда приходилось идти в гэта на платформе
и в узеньком кимоно, в котором следовало резать каждый шаг и мелко
семенить. Наоми пошатывалась, не в силах идти ровно, а иногда и
падала, запутавшись в подоле. Сегодня трудностей ей добавили
длинные рукава фурисоде, которые так и норовили попасться под ноги
или зацепиться за татами, тем самым заставляя ее спотыкаться.
В детстве за падения и неуклюжесть Наоми дразнили долговязой
цаплей. Она вспомнила об этом теперь и закусила губу, пытаясь
совладать с рукавами и телом. «Если я упаду, то умру».
Она сделала последний шаг и свернула за угол, оказавшись в конце
коридора. Наоми ощутила, как в нее впиваются пять разных взглядов,
и вскинула подбородок, что подчеркнуло ее острые скулы.
Уязвленная мачеха смотрела на нее со злым прищуром, а отец
досадливо поджимал губы — он вообще редко бывал ею доволен. Наоми
нервно повела плечами, разглядывая Минамото из-под опущенных
ресниц. Они оба были похожи, отец и сын, отметила она.
Темноволосые, высокие, в глухих черных кимоно, единственным
украшением которых являлся символ клана. Они даже стояли, одинаково
скрестив руки на груди.
Наоми дрогнула, замечая ножны на их поясах. Пусть с завязанными
в знак мирных намерений ремешками, но ножны.
Все это длилось не дольше мгновения. Наоми плавно ступила
вперед, и ее руки с широкими рукавами взметнулись вверх подобно
крыльям птиц. Она сложила ладони лодочкой и поклонилась в пояс.
Когда она выпрямилась, на ее губах играла мягкая, дружелюбная
улыбка.
— Кенджи-сама, Такеши-сама, добрый вечер, — произнесла она и с
недоумением взглянула на Такао. — Отец, отчего ты не сказал мне,
что мы ждем сегодня гостей? Я бы надела что-нибудь получше, чтобы
их поприветствовать.
Глава клана Токугава метнул в сторону жены убийственный взгляд,
не суливший ей ничего хорошего. Он не вмешивался в ее отношения с
падчерицей, никогда не защищал Наоми и не пытался ее огородить. В
их ссорах он всегда принимал сторону Хеби и наказывал дочь. Но
сейчас речь шла не о рядовой склоке. Речь шла о его чести, которая
могла быть запятнана. Выйди Наоми в простом кимоно, он не стал бы
разбираться и обрушил бы на ее голову все упреки. Но выяснилась
правда, да еще таким нелицеприятным образом — при гостях, и Такао
был взбешен.