И когда мы, нагруженные пакетами, наконец-то дошли до отделов с домашним бельём, моя племяшка просто зарылась в ворох кружев со стразами, намеренно подбирая самые откровенные и развратные модели. Ну а что было ожидать от бедной дворовой девочки, — с умилением думала я про себя, довольная собой и тем, что скоро смогу поставить Верочку на ноги, а потом, может быть, помочь ей поступить в институт и найти достойного юношу.
Ничего, вкус формируется с возрастом и с воспитанием, — успокаивала я себя, пока Верочка примеряла пушистый розовый костюмчик для дома: открытые низкие шортики, открывающие её плоский животик и полукружия попки сзади. И такой же откровенный топик, из которого практически выпрыгивали, как упругие мячики, её сочные молодые грудки. Она ведь просто ребёнок, падкий до всего яркого, сладкого и розового, — была уверена я. А ещё я была на сто, нет, даже двести процентов уверена в своём безупречном порядочном муже, с которым мы совсем недавно так страстно занимались любовью! Разве мог он засматриваться на других. А уж тем более, на родственницу, которая ему годится в дочери!
Я сижу в своей старой хрущевке, продолжая размазывать сопли и слёзы по лицу, и жду, когда же ко мне приедет моя лучшая подруга Марина, которая уже как Чип и Дейл спешит на помощь с бутылочкой лекарства. Или даже с двумя.
— Где этот старый гондон и его прошмандовка?! — орёт она на всю квартиру, распахивая двери с громким стуком, словно надеется обнаружить здесь этих двух преступников и четвертовать их.
— Ох, Марина, конечно же, они не здесь, — устало щебечу я, пока она достаёт из сумки бутылки с нашим любимым розовым и здоровый кусок сыра, которым при желании можно и убить кого-нибудь. Например, неверного мужа и его любовницу. — Все остались жить в нашей большой квартире…
— А тебя выслали на Колыму, что ли? — грозно потрясает она стаканами и ловким движением достаёт из ящика штопор.
— Слушай, ну они предлагали мне остаться с ними, но ты сама понимаешь, — вяло мямлю я, пока моя верная боевая подруга уже наливает мне полный бокал.
— До дна, — грозно, как доктор, командует она, и я послушно добулькиваю всё свое вино, а Маринка уже наполняет фужер по второму разу.
И я ощущаю, как успокоительное тепло разливается по всем моим конечностям, а в голове становится легко и пусто.