- У воронья замка де Фракиз сегодня
будет ужин, - изрек филосовским тоном один из прелатов Нагрота,
повернув голову в капюшоне туда, где намечалась кровопролитная
битва, но тотчас повернулся к замку и добавил: - А нам нужно
утолить голод живых камней кровью благородного рода. Не
останавливайтесь.
Я успела увидеть, как с яростным
криком Лоран поднял меч и бросился на ближайшего из посланников
короля, но тут меня толкнули в спину, заставляя войти в замок.
За моей спиной звенела сталь, ревел
яростью голос Лорана – возлюбленного моей сестры, моего
возлюбленного, - а после двери замка затворились, заглушив почти
все звуки.
Остались лишь отчаянный плач Юны,
идущей рядом со мной, и наши глухие шаги, пророчащие страшную и
неизбежную казнь.
Сквозь аркаду необычайно высокого
свода святилища пробивались лучи дневного света. Но сюда они не
доставали, поэтому слуги зажгли факелы.
Этого места я боялась с детства.
Впервые мы тайком пробрались сюда с Юной, когда были детьми.
«Мне страшно», - сказала я сестре, с
суеверным страхом глядя на темные провалы стен и каменные фигуры
между ними.
«Мне тоже не нравится это место, -
сказала сестра, - оно мрачное и недоброжелательное, но совсем не
страшное. Чего ты боишься?»
«Шепота. Они разговаривают со
мной».
«Я ничего не слышу, здесь так тихо»,
- удивилась Юна.
Тогда я решила, что слышу голоса
каменных людей в святилище, хотя, по правде сказать, эти фигуры
напоминали человеческие лишь самую малость – больше походили на
жутких монстров без лиц. Но позже я поняла – это был голос живых
камней. Так сказал мне один из магов Нагрота, когда орден каким-то
образом узнал, что младшая дочь герцога де Фракиза слышит голоса в
святилище. Это являлось одним из признаков того, что во мне может
пробудиться дар нагалиси. Долгое время маги ордена наблюдали за
мной, ожидая пробуждения дара, но шли годы, и никаких других
признаков нагалиси я не проявляла. В конце концов, маги Нагрота
хоть и не прекратили наблюдать за мной, но начали склоняться к
тому, что дар во мне не пробудится. Так бывает – зачатки дара,
проявившие себя в детстве, угасают с взрослением. Тем более что
напуганная пристальным вниманием магов, я, став старше, стала
лгать, что больше не слышу шепота в святилище.
Но я слышала.
Прямо сейчас, стоило мне только
переступить порог этого места, как шепот множества голосов,
который, казалось, сочился прямо из стен, из пола – отовсюду, -
проник в мои уши. Голоса не разделялись – они звучали все вместе,
как единое целое. Звук не дробился на слова – он лился сплошным
несмолкаемым потоком.