- Может, лето теплое будет, тогда все
вызреет. До речки недалеко, воду для полива таскать можно. А
колорадского жука пока нет, это он потом ботву пожирать будет
повсеместно.
Иван посмотрел на пронзительно
голубое небо и яркое солнце, что изрядно пригревало. Это давало
надежду на хороший урожай, если не думать, что война уже рядом, и
скоро такое начнется, что и представить нельзя…
- Князь Иван Владимирович, но ни
удела, ни прозвища отцовского не ведает, - келарь только покачал
головой. Авраамий долго прожил, четырех царей пережил, если первого
Димитрия посчитать, и еще при двух живет – Василии Шуйском и втором
самозванце, что на трон Московский притязания заявил – неведомый
бродяга, совсем не похожий на царя. Но вот этот случай показался
келарю донельзя странным – боярин в одежде, что похожа на содранную
лягушачью шкуру – необычная, здесь неведомая. А почему его в душе
признал за князя, так просто помыслить – не поротый странник,
голода не испытывал, ладони без мозолей, пальцы тонкие. Властен, но
гордыни нет, строго себя держит – привык, что ему люди
подчиняются.
- Он воевода, сын мой?! Служивыми
людьми повелевал?!
- Так оно и есть, отче. Как глянет на
меня, так сердце сразу замирает, ох и строг, князь. А пищаль у него
особенная - в два ствола коротких, и палит с нее ловко – двух
«приблудышей», что хотели разбой учинить, убил сразу, мы и дыхнуть
не успели. Когда в земле их погребли, страсть как боялись смотреть
- лицо у одного изуродовано, у второго грудь пробита, будто
рогатиной ткнули, косточка торчала, беленькая...
Семен даже с лица спал, и голос
задрожал, видимо, так оно и было. А вот то, что на свою невинность
пеняет, то лжа – старого ярыгу Аврамий хорошо знал, решили всем
семейством странника ограбить, а оно не получилось, сами страху
натерпелись.
- А замки где на той пищали? Или
фитили дымились?
- Вот то-то и оно, батюшка – не было
замков и фитилей видно, да и как пальнули, то и дым странный был, и
развеялся быстро. Я такого у стрельцов не видел никогда – там клуб
огромный с пламенем вырывается, а тут самая малость, и грохот
слабый. Пищаль на рогатке держат, или на бердыше, а эта легкая
очень, как… да с плотницкий топор будет, если топорище толстое. Он
ее ружьем называет, с собою всегда носит, вместе с берендейкой. И
пистоль у него есть, совсем маленький, и палочки пустые из меди –
он их порохом и пулей снаряжает, ухватки хитрые у него для сего
дела имеются. Но осмотреть не дает, стережется, как и повозку свою
чудную и странную прячет.