Все за столом
опустили руки, только седой профессор держался за волосы Ганса.
Руны медленно погасли, а Дитрих, явно наслаждаясь полученным
вниманием, заговорил:
- Теорема
Лобачевского-Кирхгофа верна для четырёх стабильных измерений! Но в
случае переноса сознаний между реальностями время нестабильно!
Условия теоремы оценочные! То есть мы не можем заранее утверждать,
чьё тело займёт сознание!
«Совсем
уродцу девки не дают»! - подумал Том горестно.
Повисла
неловкая пауза. Собравшиеся отвели взгляды от Дитриха и посмотрели
на Ганса. Седовласый профессор убрал грабки от его
головы.
- Гм, -
молвил лысоватый немец. – Столько сил в него влили. Может, хоть
зомби сделаем?
- Да! –
поддержал его чёрненький товарищ. – Старый Альберт уже еле ходит и
пробирки путает!
- Делайте,
что хотите, - тихо ответил седой и вышел из кабинета.
Это второе
фиаско совершенно подкосило его научные силы. Ему стало плевать на
Гансов и Альбертов. В жизни ещё есть вкусная еда на ужин, и
молодая, горячая жена студентка на ночь, а остальное пусть идёт
само.
Утром ему
сообщили, что родной министериум, наконец, засекретил тему. Он даже
не смеялся, просто послал в секретариат приказ снабдить охраной
всех причастных. Ещё через два часа пара гвардейцев заняли пост у
его двери, а его всюду сопровождал человек с пустыми глазами и в
сереньком костюме.
Ещё через час
сообщили о британце, он тоже, согласно приказу, являлся носителем
секретов. Так Томаса Ридли уже около полудня нашли в ванной,
обнажённым, но мёртвым - повешенным на белом шарфике. Не только его
он ужасно раздражал.
С кем мистер
Ридли общался – ни у кого из прислуги не осталось сведений. Это
косвенно можно считать приветиком от русских. Магическая Гардарика
в теме его изысканий?! Эта жизнь становится всё
интереснее!
***
Очнулся я с
ужасной головной болью. Открыл глаза, так и есть – двоится. Белый
потолок, белые с бежевым стены, лежу на казённой койке. И болело не
только в голове – при попытке вздохнуть поглубже неприязненно
отозвались рёбра слева, а когда решил дать им облегчение, лечь на
правый бок, заныли бёдра и колени.
И вовсе я не
пил! Я вообще не пью! Мама, помнится, поставила видео о пацане, кто
до четырнадцати лет выигрывал на олимпиадах, да какая-то скотина
дала ему попробовать коктейль. Понравилось. Так к шестнадцати годам
он только разгружал хлебную машину, зарплату за него забирали
опекуны.