Проникнуть сквозь преграду, закутавшись в блестящее покрывало,
тоже не вышло. Ткань, надёжно защищавшая от магии, оказалась
совершенно бессильна перед невидимым барьером.
Что же, как это ни прискорбно, но, похоже, Лэйла права. Хольд,
чья сила была скреплена печатью, и дети, не обладавшие никаким
даром, смогли выйти из леса, а вот у меня возникли проблемы...
Причём проблемы весьма серьёзные.
И словно этого было мало, снаружи послышался сигнал тревоги.
Усач изо всех сил защёлкал клешнями, сообщая о приближающейся
опасности.
«Пора валить...», — подумал я, но не сумел сделать ни единого
шага. Неожиданно накатила чудовищная слабость, ноги стали ватными,
а веки налились тяжестью.
Вслед за слабостью пришло равнодушие.
К чему всё это? Я оказался заперт в тюрьме, из которой
невозможно сбежать, а раз шансов нет, то зачем продлевать
бессмысленное заточение? Пусть всё закончится здесь и сейчас...
Я прикрыл глаза.
У всего есть предел прочности. У всего. Даже стальные гвозди
иногда ломаются...
— Усач зоувёт нас, челоувечек, — пробормотал подошедший ко мне
морфан. — Мы доулжны идти...
Я никак не отреагировал на его слова. Голова трещала, а перед
внутренним взором снова появился тот, кто в последнее время стал
предвестником всех больших проблем. Старший сержант Вереенко,
собственной персоной — ухмыляющийся и как всегда зловеще —
добродушный.
«Говоришь, даже гвозди иногда ломаются?» — ехидно спросил
он.
Я кивнул. «Разговор» с воображаемым собеседником нисколько не
смущал мой измождённый разум. Только где-то на самом краю сознания
слышались сухие наставления инструктора по медицинской подготовке:
«Галлюцинации — это признак физического и нервного
истощения...»
Ожидавший ответа Дру-уг воспринял кивок как руководство к
действию.
— Оутдай мне кусоучки истинной синевы, челоувечек... А поутоум
пойдём наверх, — он ухватился за моё запястье, но тут же с воплем
рухнул на колени: — За чтоу, челоувечек? Оутпусти!!!
Рефлексы оказались сильнее усталости. Я взял кисть морфана на
болевой — вывернутый сустав «зазвенел», словно перетянутая гитарная
струна. Если надавить чуть сильнее, то перелома не избежать.
«Я смотрю, ты ещё не всё позабыл, сынок», — одобрительно хмыкнул
сержант Вереенко.
— Не всё, — согласился я, не открывая глаз.
— Оу чём ты, челоувечек?? — жалобно спросил Дру-уг. — Мне
боульноу...