— Как я уже говорил, у Бойкова было много врагов. И кого-то
другого такие поражения сломили бы навсегда. Но только не его! Он
встал на ноги всего лишь после года реабилитации, а затем наконец
завоевал титул чемпиона мира! Это как ничто другое доказывает его
несокрушимую волю к победе и право зваться сильнейшим человеком
планеты. И чихать, что там на его счет болтают купленные СМИ, я
верю: Несокрушимый оправдал свой титул и сражался до последнего
своего вздоха! И будет продолжать сражаться, где бы он сейчас ни
был!
***
— Братик, пожалуйста, очнись… ты не можешь умереть… только не
из-за такой, как я… прошу, не оставляй меня одну…
На смену ласковой расслабляющей тьме пришел печальный, тихий,
монотонный шепот.
Тело ломило, как после хорошего боя, а под ним ощущался жесткий,
будто брошенный прямо на полу, матрас с набивкой из клопов.
На таких ему доводилось спать в пору своего голодного и
холодного детства.
Покряхтев, Виктор перевернулся на бок, подтянул провонявшее
потом одеяло, чтобы защититься от непривычного холода, и махнул
рукой куда-то за спину:
— Хватить бормотать. Раздражаешь.
Что-то в голове щелкнуло. Он резко сел на кровати и круглыми
глазами уставился на свое тело.
— …Б-братик? — произнес удивленный девичий голосок.
Виктор проигнорировал его: у сироты не могло быть сестры.
Все его внимание было приковано к рукам: маленьким, бледным,
тонким. Будто бы… детским.
Но если сейчас вместо кровавого месива, раскиданного по
асфальту, у него было пусть и хилое, но целое тело, то выходило,
что он все еще был…
— Ты жив, Братик! — раздался радостный писк, следом за которым
ему в грудь белой молнией врезался человеческий детеныш.
От удара голова тотчас прояснилась. Перед глазами пронеслись
последние секунды стремительного падения с трехсотметрового
небоскреба и нырок в бескрайней серый океан — асфальт.
На том свете Виктора встретили ни раем с девственными гуриями и
изобильными садами, ни адом с демонами и греческими философами.
Его, сильнейшего человека планеты, встретили
сделкой.
Где-то на том свете
— Наконец-то! У меня уже рука устала черпать!
Под ним висела Земля — голубой шарик не больше теннисного мячика
с белыми, голубыми и зелеными пятнами.
От нее стволом гигантского дерева поднимался столп
ослепительного света. От него тонкими ветвями отделялись мерцающие
лучи и ручейками растекались по кромешной беззвездной тьме.