Мне хочется показать ему средний палец, но вместо этого отворачиваюсь, делая вид, будто в упор не вижу лежащих передо мной денег. Как и висящей на его локте брюнетки.
12. Глава 12
“С Рождеством, Веснушка”, — всплывает на экране моего нового телефона зелёный квадратик сообщения.
“Веснушка…” — фыркает мой внутренний голос.
Упрямо сжав губы, переворачиваю телефон экраном вниз, чтобы не бесил.
Это продолжается уже два дня. Я не отвечаю. Даже не думаю отвечать. Я даже номер его не сохранила! Зато сразу как-то выучила, просто браво.
Вот зачем он пишет?
“Привет, это Макс.”
Привет и пока.
“Собираюсь в центр, не хочешь прогуляться со мной?”
Пф-ф-ф-ф, а может ты со мной?
“Понял”.
Ничего ты не понял.
“Я вижу, что ты читаешь.”
Больше не буду.
Это малодушно.
Ведь можно просто написать ему “отвали”, и он отвалит, уверена. Вместо этого я играю в трусливую молчанку.
Неразумная часть меня побеждена моей разумной частью, которая во все колокола трезвонит о том, что всё “это” мне ну вообще ни к чему. Господи, ему девятнадцать! Он ветреный и любвеобильный мажор в затянувшемся пубертатном периоде. Очень харизматичный и такой уютный...
Это ничего не меняет.
Зачем мне вообще с ним общаться? Это несерьёзно. Дружить… чушь собачья…
— … в общем, я уже два раза ездила в магазин, чтобы полюбоваться теми стульями… — мечтательно вздыхает мама, мясницки разделывая восхитительную домашнюю индейку. — Летом... поставим на даче столик и стульчики эти, чаю заварим…
Звучит здорово…
Осталось только эти стулья купить. Плетёные дачные стулья с деревянным каркасом...
Восхитительно...
Нужно брать четыре, не меньше. Мы пока не потянем. На их пенсию разве что помереть от голода можно.
— Светлана, не в стульях счастье, а в людях, — подаёт голос папа, зная, что стульев ей пока не видать. — А что думает моя дочь? Почему она сегодня не разговаривает?
В нетерпении подставляю тарелку, прося жалобно:
— Можно мне ножку?..
— Можно, — довольно улыбается мама, наполняя мою тарелку.
Принимаюсь за еду, с теплотой осматривая добротно подсвеченную фонариками кухню.
Я люблю своих родителей. Очень.
Вздохнув, убежденно замечаю:
— С милыми рай и в шалаше...
Или на полу…
Это здесь при чём?
— Блестяще, — довольно хмыкает отец, с улыбкой принимая крыло.
— Это мы, что ли, твои “милые”? — хихикает мама.
— Угу, — зарабатываю я дополнительные очки, жуя индейку.