– Ну что, Митрий. Теперь и погутарить можно. Про медальку отважную, я тебе много разов рассказывал. А вот как у меня её отобрали, недосуг было. В 43 году в госпиталь я попал, в наступлении пулю схлопотал в живот. Подвезло мне тогда, кишки пустые были, и обошлось без воспалений и прочей катавасии. Однако почти месяц провалялся в госпитале. После поправки, отправили меня на формировку, а не в свою часть. На формировке сколотили из нас маршевые роты, и отправили в сторону фронта. В роте сплошь необстрелянные пацаны были, я один средь них как орёл. И пороху нюхнул, и медальку получил. А пацаны те из центральной России были, тощие, голодные все. Тогда по всей России голодали, однако в Сибири, да на Урале, хоть какой-то приварок был. А эти… ну чисто курята.
Отец прервался, сходил принёс непочатую пачку «Беломора», и налил ещё рюмку. Вернувшись на место, не спеша распечатал пачку, вынул папиросу, закурил и продолжил:
– Ну вот. А ротным к нам сунули вертухая бывшего. Был он капитаном в лагере где-то, но проштрафился. Его до старлея понизили, и на фронт отправили нами командовать. Ряха у того старлея была, с лошадиный круп размером. И наглая к тому ж. Нас не сразу на передовую отправили, поначалу во втором эшелоне продержали. И начал наш командир, харчи у мальчишек отбирать. Меня он замать остерегался, а у мальцов по-наглянке сухпай отбирал и на вещи выменивал.
Отец вновь прервался, и извиняющимся взглядом посмотрел на мать. Та, уже убрав со стола, сидела подперев щёку ладошкой, и в ответ на отцовский взгляд, глубоко вздохнула. Отец затянулся, и продолжил:
– Зацепился я с ним. Я его совестить, а он мне в морду. Ну и я ему в ответ. Тот пистолет из кобуры лапать, а я ему финку в жирную ляжку всадил. Неглубоко, так, напугать чтоб. Ну он драпанул, и вернулся с особистом и конвоем. – Отец опять затянулся, продолжил задумчиво: – Я уж думал хана мне. По военному времени, нападение на командира, всяко к стенке без суда и следствия. Но повезло. Фронт в наступление пошёл, меня быстренько в штрафбат определили. Вот тогда, «отважную цацку» у меня и отобрали. – Отец помял в пальцах папиросу, и неожиданно рассмеялся. – Когда меня на место привезли, через три дня и моего толстомордого командира роты туда приконвоировали. Эта паскуда, в царапину от моей финки, дрянь какую-то втёр, чтоб нога опухла и на передовую не попасть. Ну а в госпитале хирург это просёк, и сдал его. Видать тоже вертухаев не любил. Вскорости и мы в наступление пошли. По минному полю, на вражьи ДОТы. И опять мне свезло. В атаку, мы рядом с бывшим ротным бежали, он на мину наскочил. Его в клочья порвало, а мне только ногу осколками нашпиговало. Но я ещё и до ДОТа дополз, а там не помню уже, в санбате очухался. Там мне и вернули «Медаль за отвагу».