– Пять лет в пещерах? Там же, говорят, холодно?
Можно было не отвечать. Ошибся человек, с кем не бывает, а потом смирился и признал собственную неправоту. Но Манус Аспер Лекс встрепенулся, поддержать разговор – зачем обижать гостеприимного хозяина:
– Врут! Там тихо, пыльно и душно. Только мыши шуршат.
– Ты ими питался, что так отощал?! – расхохотался Резван.
– Ими тоже приходилось.
Лекс не врал. Как-то в конце зимы лавиной накрыло тропу, соединяющую дальние пещеры с внешним миром. Два месяца, пока наводили висячий мост, оставшийся в полном одиночестве книгочей три раза в день ловил мелких грызунов, варил их и ел. Мыши, кстати, быстро сообразили, что к чему. Они так наловчились прятаться, что Лекс начал примериваться к некоторым не самым ценным книгам из телячьей кожи. Гадость, конечно, а что делать? И съел бы. Но мост навели, и река жизни вошла в обычное русло.
– Так вы сюда случайно свалились или как? – осторожно поинтересовался Резван, не желая ещё больше испортить ужин.
Гости переглянулись.
* * *
Мир, или ойкумена, как всем хорошо известно, делится на сектора. Как только их ни называли: и отражениями, и тенями, и параллельными пространствами, и гранями. Последнее, кстати, было ближе всего к истине. Переходы с плоскости на плоскость существовали в пространстве и времени. Приловчившись, можно было легко пересекать границы секторов – переходить разделительную кромку.
Существовало несколько граней, в пределах которых Лекс и Энке чувствовали себя достаточно свободно. И жили бы там, поживали себе спокойно, благо для того имелись все предпосылки. Могли вообще осесть и делать, что душе угодно, если бы ни одно печальное обстоятельство, уходящее корнями в такую древность, какую при добрых людях и упоминать-то неприлично – примут за пустобрёха.
Энке, собственно, был не совсем человек. Точнее – вовсе не человек. Энке был джинном. И как все джинны в молодости любил играть. Очень давно, Лекса тогда ещё и в помине не было, Энке неудачно сыграл в орлянку с одним магом. Ставкой в игре была его свобода. Хитрый маг не уточнил время, на какое джинн поступал в его полное распоряжение, а юному Энке ума не хватило спросить.
Чтобы отнять у джинна жизнь, следовало приложить титанические усилия. Да кому оно надо-то? Свобода – другое дело. Желающих заставить мощную энергетическую субстанцию работать на себя, исполнять свои желания и прихоти, служить себе, всегда было предостаточно. Однако удавалось такое единицам.