Это был образец отношения к труду – тихо и скромно отдавали они все свои силы. Многие из них потом так и остались в храме убирать у подсвечников.
Первая зима на приходе была достаточно сложной. Отопления в храме еще не было, очень мерзли руки, но в то же время душа пела. Вокруг разруха, а внутри ощущение небольшого подвига и радость, что Господь дает нам что-то потерпеть. Трудности напоминали первохристианские времена и очень сплачивали братию и первых прихожан. Жизнь в общине потихонечку готовила меня к монашеству, потому что в храме тоже требуется послушание: приходилось делать не то, что хочется, а что нужно.
Общение с батюшкой, его семьей помогало мне видеть, насколько глубоко порабощен я собственными страстями, грехом. Но Господь давал не только горькое лекарство. Я почти ежедневно наблюдал служение отца Феодора, видел, как он молится, разговаривает с людьми. Душа моя запечатлевала эти образы и взращивала на них понимание того, к чему нужно стремиться, каким может стать человек, если живет по воле Божией.
Пожалуй, именно участие вместе с ним в литургии воспитало во мне стремление к служению в священном сане.
Я был всего лишь алтарником, и в мои обязанности входило обычное прислуживание в алтаре. Как известно, слово «литургия» в переводе с греческого обозначает «общее дело». То есть все мы: священник, алтарники, народ Божий, собравшийся в храме, – участвовали в одном деле, в таинстве, которое совершал Сам Бог. Я разжигал кадило, подавал ладан, выходил со свечой, а отец Феодор, облеченный властью и правом священнодействовать, обращался к Богу вместе со всеми и от имени всех, и Бог откликался на его молитву.
Литургия была для него главным делом жизни. Особенно глубоко я это понял потом, когда сам стал священником. Теперь я знаю, что чувствовал отец Феодор, когда просил Бога сотворить тайну, не подвластную никому из людей, когда по слову его Господь давал людям приобщиться Своей Плоти и Крови. Во время его священнодействия я вместе со всеми переживал реальность чуда – Бог входил в нашу жизнь!
В проповедях, беседах отец Феодор делился с паствой личным знанием Бога, полученным им с благодатью священства. Это знание не было начетническим, книжным, приобретенным только в стенах семинарии, академии. Встреча с Богом очень сокровенна. В такие минуты не хочется, чтобы тебя кто-то видел. Понимаешь, что любое слово, об этом сказанное, тут же все разрушит. А отец Феодор именно с этим шел на проповедь. Связанный неразрывной нитью Предания в таинстве Рукоположения с Церковью Апостольской, первохристианскими временами, он приобщался к сонму учеников Христа, видевших Его своими глазами, слышавших Его и следовавших за Ним повсюду. Как и они, очевидцы, посещавшие первые общины христиан и рассказывавшие им о Христе, он нес огонек веры, поэтому его слово всегда было словом о живом Боге.