В жилом корпусе места всем не
хватило. Многие разместились в служебных кабинетах.
Но это была лишь небольшая часть всей
советской колонии, о которой мы должны были позаботиться.
По уточненным спискам, оказалось, что
вместе с членами семей в Германии и на оккупированных территориях
находится свыше полутора тысяч советских граждан.
Затем происходил процесс сдачи груза
хозяйственнику полпредства «под роспись». Весьма комично всё это
выглядело на фоне происходящих далеко на Востоке событий.
В одиннадцать часов вечера лондонское
BBC немного вернуло всех к реальности. Они передали обращение
премьер-министра Англии Уинстона Черчилля, который откликнулся на
события в СССР одним из первых, сказав:
«За последние 25 лет никто не был
более стойким противником коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни
одного сказанного о нём слова, но все это бледнеет перед тем
зрелищем, которое я вижу сейчас. Прошлое с его трагедиями и
преступлениями отступает. Я вижу русских солдат, как они стоят на
границе родной земли и охраняют поля, которые пахали их отцы с
незапамятных времен... Мы должны оказать России всю помощь, которую
только сможем, мы будем делать это до самого конца...»
По недоумённым лицам, на которых
отчётливо читалось: «На кой нам твоя помощь?», - мне было ясно, что
никто из них не представляет всей трагедии… даже собственной…
находясь в самом начале самой кровопролитной войны в самом логове
нашего самого страшного врага…
Наша первая сводка, зачитанная
Левитаном по московскому радио в 00-00 часов, и записанная нашими
посольскими маркони, вызвала даже эйфорию… так как была такого
содержания:
«С рассветом 22 июня 1941 года
регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные части
на фронтах от Балтийского до Черного морей и в течение первой
половины дня сдерживались ими. После ожесточенных боев противник
был отброшен, но на Гродненском и Кристынопольском направлениях
войскам фашистской Германии всё же удалось достичь тактических
успехов и занять Кальварию, Цехановец и Стоянув в 10-15 км. от
границы».
Хотя я прекрасно знал, а немцы с
удовольствием взахлёб об этом передавали из каждого чайника, что
наши потери огромны, а их продвижение в глубь исчисляется десятками
километров.
Так закончился этот самый длинный
день...
С этими невесёлыми мыслями я снова
нашёл себе пристанище и попытался уснуть на узкой кушетке, рядом с
фикусом, за пильной портьерой, в конце коридора на третьем этаже,
куда не добегали вездесущие дети и где было поспокойней.