– Может и твоя. Я не знаю.
Когда он увидел её впервые на свадьбе Барана всё в нём перевернулось, места себе не находил, мучился. Старался не встречаться с ней. Она жила на одном конце посада, он на другом. Встретится не возможно, и, всё равно, встречались. Их просто тянуло друг к другу. Он видел, что тоже ей нравиться и от этого становилось ещё больней. Однажды уже зимой затащил её на чей-то сеновал, задрал подол, хотел сделать всё грубо, что бы хотя бы она его возненавидела. Получилось всё наоборот. Она как будто его ждала, успокоила, ласкала, а он ей неволей отвечал, и всё прошло просто прекрасно. Потом людям в глаза смотреть было стыдно, думалось, что все всё знают. Но и забыть было не возможно. Было ещё несколько встреч. Понимали, что делать так нельзя, что это не по обычаю, но ничего с собой поделать не могли. В эту же зиму Волк, а тогда ещё Собина, потерял мать. Ждана уже беременная была, не понятно от кого. Весной он с отцом ушёл к хазарам. Думал забыть её. И всё равно ничего не забылось. Встреча была бурная, и, судя по всему, не осторожная. Баран Ляпа всё проведал и напал на него и был убит. А он, Волк, стал изгоем, чужим в своём граде и в своём доме.
– Что делать думаешь? – спросила Ждана.
– Не ведаю. Я в дружине у киевского князя. На войну пойдём с хазарами.
– Меня возьмёшь?
– Куда? На войну?
– Да.
– Да ты что! Это мы с тобой точно долго не проживём! Нет! Вот устроюсь в Киеве, тогда и тебя отсюда заберу.
– А мне опять тебя ждать, мучатся?
– Что ж тут сделаешь? Доля такая.
Тут послышался шум в сенях и в дверь медведями ввалились два старших брата Волка – Вешняк и Третьяк. Увидели брата, заулыбались в бороды. Обнялись. Было ещё две сестры, но они далеко, замужем, в другом роду. Волк был пятый, последний ребёнок в семье.
– Знал, что сюда придёшь, – хлопая брата по спине, сказал Вешняк.
Третьяк улыбался у двери. Волк подошёл и обнял его. Расселись на лавке.
– Злы на вас люди – сказал Вешняк.
– Это понятно. Вы Ждану не оставьте, трудно ей одной будет – попросил Волк.
– Не оставьте … Натворил дел. А сам, значить на хазар?
– С киевским князем.
– Так мы тоже, может, пойдём!
– Все трое? А если все трое и погибнем? Корень отца нашего изведётся! Думаю, Треню надо оставить.
– Для вятичей тебя уже нет, ты умер. А если думать о смерти, зачем тогда идти?