Сама расстегиваю ширинку, помогаю ему освободить зверя, который действительно способен напугать юную девственницу. Да и меня, пусть я была замужем. Все-таки я сравню, потому что у Саши далеко не такой размер. Даже близко. Он ведь еле в руке помещается. А еще он пульсирует и становится все тверже. Я оттягиваю кожицу, смотря, как наливается кровью бордовая головка. Вскрикиваю, когда Данил все — таки вставляет в меня палец, большим скользя по клитору, доводя меня до точки кипения. Моя ладонь сжимается вокруг его ствола, принимаясь скользить по увитой венами поверхности, сжимая у основания сильно, до гортанного стона Данилы и или у самой головки, легонько, от чего он выругивается
— Ох, ебать…
Он трахает меня пальцем, легко, почти не надавливая, заигрывая с клитором, толкая меня к пропасти экстаза. Пока я наяриваю его член, смотря на то, как он твердеет у меня в руке все больше, смотря на то, как напрягается рука Данилы, которая все еще периодически рулит по дороге. Мы мучаем друг друга, задыхаемся. Не говорим и только смотрим друг на друга. Данил тормозит резко, ставит машину на нейтралку и второй рукой жадно хватает меня за грудь. Умеючи находит сосок, врезаясь в него пальцами, доводя меня до предела.
Я накачиваю член все быстрее. Смотрю как он набухает, смотрю, как Данила корежит. Он втыкается лбом в мой, шипит
— Давай, птичка. Давай со мной. Сейчас.
Он словно знает, как добить меня. Вставляет второй палец, большим давит на клитор, ртом находя тот самый ноющий сосок. Я вскрикиваю, чувствуя, как током прошибает все тело. Открываю рот, пытаюсь вдохнуть хоть каплю воздуха, слыша грубый вой в области груди и ощущая, как по пальцам потекла обжигающая влага. Ее столько, что кажется можно захлебнуться.
— В рот.
— Что? – я уже ничего не понимаю.
Он достает свои пальцы, поднимается, смотря мне в глаза и берет пальцы в рот.
Я смотрю на свои и словно под гипнозом следую его примеру, ощущая солоновато — сладкий вкус. Глаза в глаза. Откровенность за откровенность, и вот между нами нет тайн. Вернее, теперь нас связывает одна общая, и, кажется, дороги назад нет.
Секунда и его рука впивается в мой затылок, а губы вдавливаются в рот, требуя открыть его, впустить его, отдать власть над собой целиком и полностью ему. Смешивая вкусы я отдаю ему себя. Сейчас. Стону, просто погибая от смеси адреналина и эндорфинов, которые хлещут меня, вынуждая стать аморальной, грязной, живой.