«…тётя Саша говорит, что он уже
тогда отличался стремлением к вычурности и поразительной
детализации создаваемых нарядов. Она показывала фотографии с других
театральных представлений здесь, на даче. Исторические костюмы
выглядят очень правдоподобно, а ведь они такие сложные. А он
ухитрялся чуть ли не из подручных материалов на месте всё
шить.
Вот ещё, чуть не забыла, а это же
самое главное. Однажды они устроили тут показ под названием «Живые
картины». Был импровизированный подиум, и по нему ходили барышни в
образе Моны Лизы, Девушки с жемчужной серёжкой и других известных
портретов. Кто это придумал, тётя Саша, к сожалению, уже не помнит.
Но костюмы для премьеры тоже сделал Жюль Франк. Это же важно,
да?
Может, его роль – лишь в
подготовке платьев и декораций, а убивает девушек кто-то другой?
Тётя Саша говорит, что он страшно боялся вида мёртвых животных.
Весь бледнел и сразу убегал. А Орест Максимович здесь охотился и
постоянно приносил к столу убитых уток и рябчиков. И иногда как
нарочно кидал их чуть ли не под ноги Франку, чтобы посмотреть, как
тот пугается.
Честно говоря, не могу
представить себе Ганемана с ружьём – он такой спокойный,
обходительный. Зато понятно теперь, откуда у него чучела в
кабинете. Бр-р… Мрачноватое увлечение, как по мне. И животных
жалко».
Соня склонилась над столом, тщательно
выводя слова. Строчки немного «плясали» – возмущение от разговора с
мамой ещё не прошло. Ну, что за манера у неё – всегда решать за
других? Пусть Лёликом занимается, Соня уже взрослая. Вся надежда на
папу. Надо только успокоиться и изложить ему убедительные
аргументы. Меньше эмоций, больше логики. Нужно будет составить
список доводов в пользу Сониного выбора. С папой мама спорить не
будет. Если убедить его – ей придётся согласиться.
Соня откусила печенье, сдула крошки с
бумаги и закончила письмо:
«…надеюсь, это информация тебе
поможет. Прости, что её немного, всё-таки это было давно, и тётя
Саша многого уже не помнит.
Я вернусь в Москву через пару
недель, если выдержу «битву» с родителями. Жаль, что женщин не
берут в сыщики. Кажется, я сейчас очень понимаю Полину, которая
требует равенства во всех сферах жизни. С другой стороны, у
журналиста свободы действий гораздо больше, как мне кажется. По
крайней мере, я хочу попробовать.