Никакой французско-турецкой битвы при Кастро не было. Ну, может, съездили кому несколько раз по физиономии, выбили с полдюжины зубов да своротили пару носов. Так в любой марсельской таверне за один рядовой вечер подобных трофеев насчитать и поболее можно. Тоже мне событие! Главным в этом деле были деньги и умение Марцеллюса вести переговоры. Он же дипломат. Такому при силовой поддержке, которую достаточно было лишь обозначить, и надлежащих финансовых ресурсах разобраться с жуликоватым турецким мелким чинушей, игравшим на данном этапе главную роль, не составило труда. За мзду тот согласился уступить грубой силе, Верги получил обратно свои деньги, а Кентротас – заветные пять тысяч франков, с потерей которых уже успел смириться.
– Все довольны, все смеются?
– Дорогой Георгий Петрович, как вы потом убедитесь, во всём, что связано с Богиней, на самом деле не так уж и много весёлого. Вот и тогда, когда Марцеллюсу казалось, что дело сделано и впереди ждёт лишь недолгое и триумфальное возвращение в Константинополь, выясняется обстоятельство, готовое свести на нет все усилия молодого дипломата.
Пожелав рассмотреть скульптуру, из-за которой вышел весь сыр-бор, он приказывает её распаковать и замирает в изумлении – рук нет! Как же так? Он сам был свидетелем того, как на приёме у посла Дюмон-Дюрвиль, описывая статую, говорил, что одной рукой она придерживала одежду, ниспадавшую на пол широкими складками, другой, слегка поднятой и изогнутой, держала яблоко. А тут рук нет, да ещё кончик носа отколот! Как он представит эту уродину своему шефу, маркизу де Ривьер? Посылали-то его за шедевром. Впрочем, Марцеллюс оказался сметливым малым, способным обернуть в свою пользу любые обстоятельства при минимальном на это шансе. В данном случае шанс предоставил Вутье Оливье, явившийся на «Л» Эстафетт» с обломком мраморной руки и утверждавший, что это часть приобретённой соотечественником статуи, найденной, между тем, им – Оливье, но волею судеб оказавшейся в других руках. Для виконта россказни гардемарина были подарком свыше. Главное – имелась рука с яблоком, подпадающая под описание лейтенанта. Дипломат выкладывает требуемые находчивым гардемарином три сотни франков. Теперь было что предъявить послу. В том числе и в качестве доказательства тут же сочинённой истории о ратной доблести верного слуги отечества. В такое развитие событий французы поверят даже скорее, чем в банальное «приехал – забрал – привёз». Недаром заурядный, по сути, вояж одного гасконца в Лондон за дюжиной подвесок лег в основу увлекательнейшего приключенческого романа, написанного другим французом четверть века спустя.