Тяжело дыша, я отбросил мертвую тушу в сторону и поднялся. Рана в боку оказалась глубокой. Кровь, густой теплой субстанцией сочилась из раны, стекая по штанам. Оторвав от рубахи широкую полосу, я туго перевязал рану и, шатаясь, направился туда, где впервые увидел волка. Еще не дойдя до места, я догадывался, что найду там. На земле, широко раскинув руки и ноги в стороны, лежал мертвый мужчина. Одежда разодрана, кожа землисто-серого цвета покрыта рваными ранами и укусами. Горло растерзано мощными клыками. Еще пару минут назад меня могла постигнуть та же участь.
Осмотрев мужчину, я взял некоторые вещи, чтобы женщина из Ветвистых Дубков могла опознать своего мужа, и направился обратно. Подобрав с земли крепкую ветку и тяжело опираясь на нее, я поплелся в поселок, надеясь больше не встретить хищников в этом негостеприимном месте. Неужели придется принести в деревню печальные новости? Я был совсем не рад этому.
Я все думал, как женщина сможет вырастить своего малыша? Сочувствовал ее горю, ведь совсем недавно потерял брата. И тогда случилось чудо. Ветер донес до меня тихое блеяние. Неподалеку, запутавшись в колючем кустарнике, дергалась из стороны в сторону коза. Я обвязал вокруг ее шеи веревку и, вытащив из кустов, повел за собой. Хоть какое-то утешение для бедной вдовы.
Женщина ждала меня на крыльце своей хижины, именно там, где мы расстались. Неподалеку на земле играл желудями ребенок. Еще издали, заметив меня, она догадалась о печальных вестях и начала плакать. И я понимал почему. Даже не видя себя со стороны, я представлял, как выглядел. Раненый, тяжело опирающийся на ветку, с пятнами крови на лице и разодранной одежде.
Я подошел к ней и молча протянул веревку, обмотанную вокруг шеи козы. Она осела на ступеньку и обняла козу за шею, в рыданиях уткнувшись в ее жесткую шерсть. Порывшись в карманах, я высыпал ей на подол то, что нашел у ее мужа. Обычный нож, несколько монет и медное обручальное кольцо. Она громко всхлипывала, перебирая руками его вещи, и протянула мне монеты, но я покачал головой. Не нужны мне ее деньги, пусть лучше купит на них хлеба для ребенка.
Устало я опустился на крыльцо. Тогда она, извинившись, на некоторое время скрылась в доме. Когда она вернулась, в ее руках оказались полотняная рубаха, когда-то принадлежавшая ее мужу, и баночка с лечебным бальзамом. Она помогла мне стянуть лохмотья, принесла из большой бочки миску воды и обмыла раны. Ее руки, осторожно прикасаясь, мягко втирали зеленую резко пахнущую массу. Боль была сильной, но я даже виду не показывал, не желая казаться слабым. Она забинтовала тело несколькими полосами чистой материи и помогла натянуть рубаху, оказавшуюся мне как раз впору.