Сгущались сумерки. Женщина позволила мне войти в дом и подала жидкую овощную похлебку на ужин. Мы почти не разговаривали. Она постоянно тайком вытирала слезы. Я не хотел мешать ее горю, ведь попытайся я утешить ее хоть словом, тогда точно не избежать истерики. А этого мне, ой как, не хотелось.
Когда совсем стемнело, и малыш уснул в своей скромной кроватке, она расстелила мне прямо на полу одеяло, поближе к печке чтобы было теплее. Несмотря на свое горе, она продолжала заботиться обо мне.
Ночь прошла спокойно, если не считать иногда слышимые в ночной тишине всхлипы, на которые я старался не обращать внимания, тихо лежа на жестком дощатом полу.
Солнечный свет, пробившись через запыленное окно, разбудил меня, лаская щеку теплом. Женщина уже поднялась, замешивая на остатках муки тесто. Внезапно мне захотелось ей помочь еще чем-нибудь. Не обращая внимания на пульсирующую боль в боку, я натаскал в бочку воды, нарубил дров и собрал в поле огромную корзину яблок. Жаль, что этого надолго не хватит, но большего я, к сожалению, не мог для нее сделать.
Она накормила меня еще теплым хлебом с козьим молоком, еще раз поблагодарила за все и попрощалась. Я потрепал напоследок белокурую головку ее сынишки и направился по дороге к следующему селу со странным названием – Душистая Пасека, гадая, удастся ли мне там узнать что-нибудь об Орухе.
Солнце зависло высоко над горизонтом, заливая все вокруг светом и теплом. Было далеко за полдень. Дорога легко указывала мне верное направление. Она петляла между золотистым полем с одной стороны и клеверными зарослями с другой. Мышки-полевки, попискивая и шурша маленькими лапками, пробегали прямо под ногами. Крики соек и пение одинокого соловья поднимали настроение. Раны на животе и боку саднило, хорошо еще кровотечение не открылось, особенно после утренних занятий с ведром и топором. И все же я был рад хоть чем-то оказать помощь бедной вдове. Увидев то немногое, что я для нее сделал, она прослезилась.
Интересные цветы, похожие на колокольчики красного цвета, встречались мне на пути и я, неизвестно по какой причине, нарвал их целый букет. Дорога тянулась и извивалась, скрываясь за поворотом елового леса. Идти становилось все тяжелее. Теперь каждый шаг отдавался болью в истерзанном накануне теле. Мне оставалось надеяться, что вскоре я доберусь до места, где смогу передохнуть и восстановить силы.