Курится воздух холодный парным дыханьем.
Агнцы, курчавясь, толкутся в проходе хлева.
Что там пастух, не торопится их в загоны;
Что там овчарка скулит, если время – оно…
Тусклого света крыло – обвисает слева.
Вон, за углом, он лежит. В кошеле заветном
Было всего ничего. Раздраженно хмыкнув,
Вор обтирает нож об одежду жертвы.
Агнцы растерянно блеют. О них забыли.
Глупую псину походя прирезая,
Вор до дому идет, пригасив светильник.
Двери жена открывает – полунагая,
Заспанная… И враз оседает, притихнув.
Так не годится. Он хочет ее в сознанье.
Должен же он получить в этот раз хоть что-то.
Бьет по щекам. С влажным звуком входит в тесноты.
Блеск закатившихся глаз пустотою манит.
Кончив, пускает под нож. Туда и дорога.
Что ей без мужа мыкаться. Жизнь – не шутка.
Только вон там, в углу – колыбелька будто…
Вор выдыхает проклятие в адрес Бога.
Разве все это так уж необходимо?
Шел бы и шел, не прельстившись, сегодня мимо!
Ладно. Неважно. Наверно, судьба такая…
Только и сам оседает, за грудь хватаясь.
Агнцы совсем разбрелись. А над кроваткой
Ангел стоит с сердцем в руке железной.
Смотрит ребенок в лицо его – сонно, нежно.
Он не кричит. И заплачет лишь раз, украдкой.
Ведь ангелы здешних небес пронизаны нами,
И сумраком коронован Адам ползучий.
Брат, что печалишься ты?
Хватит со старшими время
Тратить в собраньях унылых,
Что и Дионис не скрасит.
Вот я – бродила по лесу…
Помнишь, как много играли
В нем мы? За мною ходил ты
Всюду, за старшей сестрою.
Я олененка добыть –
Ты же его отпускаешь;
Только намечу я цель –
Сразу навзрыд ты заплачешь!
В пору голодную мы
Думали: смерть наша близко.
Вдруг нестерпимым кругом
Светом исполнился Делос;
Заколосились поля;
Сладостный плод нам деревья
Сами роняли с ветвей;
Нимфы явились, и нектар
Влили в иссохшие губы;
И объявил наш отец:
Что ж, ты прошел испытанье.
Ты. Но мы были с тобой.
Нам за послушность награда
Тоже была – но иная…
Труден твой путь, и один ты
Часто на нем остаешься.
Все же я с грустью смотрю,
Жду у костра на опушке:
Вдруг ты придешь, улыбнешься,
Сядешь, как водится, рядом,
Голову склонишь устало,
С жизнью простою в согласье,
В сладком и полном покое,
В неге и тихом смиренье…
Я и точу эту негу
Миру вечерней порою.
Гелиос возненавидел
Путь свой сверкающий после
Гибели сына несчастной –
Отдал он мне колесницу.