В коридор вышел отец:
– Да, ладно тебе, Фрида. Оставь Аньку в покое. Давай чай пить.
– Пусть хоть скажет, когда вернется.
– Мам, я не могу тебе этого сказать. Честно. Откуда я знаю. Не беспокойся.
– Ну, ты вообще-то придешь? Мне кажется ты должна ночевать дома.
– Мам, ты опять за свое? Ты блюдешь мою нравственность? Зачем? Ты боишься, что меня из комсомола выгонят? А? Боишься?
Зачем она провоцировала мать, Аня и сама не знала. Можно подумать, то ей самой улыбалось быть выставленной из комсомола. Она, что дура? Мама промолчала, отец кажется собирался что-то сказать, но раздумал. Аня вышла, на улице, около подъезда ее ждала черная Волга Сашкиниго отца, какого-то начальника из министерства здравоохранения, который на ней почти не ездил, т.к. у него была служебная машина.
Она уселась, но перед тем, как захлопнуть дверь, посмотрела на их окна на четвертом этаже. Разумеется, мать отодвинув штору, смотрела вниз. Кто приехал … какая машина. А может и соседи смотрели. Аня знала, что про нее во дворе, где жили только папины сотрудники, разное говорили, да может и не всегда хорошо. Ей было наплевать. Да, нет, неправда, не наплевать! Ей нравилось, что говорили 'плохо'. Так было интереснее. У соседей были скучные 'правильные' дочки в очках и стоптанных ботах, которые почти все учились в Физтехе или в МИФИ. 'Куда им до нее. Она уже в Париже …', – Аня к тому времени конечно знала Высоцкого, и была с ним разок в одной компании, где он пел, несколько раз приглашал ее покурить на лестницу, а потом быстро напился. Низенький коренастый пьяноватый Высоцкий ей как 'мужик' не слишком понравился.
Как и договаривались, Сашка повез Аню к Семену. На Тверской-Ямской было совсем пустынно. Арка во двор была узкая и машину они припарковали на улице, у обочины. В машине Аня сняла сапоги и надела мягкие замшевые туфли на довольно высоком каблуке. Пройти через двор было всего-ничего. Дверь в квартиру была открыта, слышался шум, музыка, запахи еды. Места было мало. На кровати в спальне были свалены пальто и шубы, посреди столовой стоял круглый стол, и рядом на пятачке кто-то танцевал. Большинство ребят стояли по стенкам, кресло и диван были заняты. Аня многих знала, почти всех. Эти ребята уже что-то представляли сами по себе, а не были просто чьими-то детьми. Ее платье явно произвело впечатление, в квартире не было человека, который бы не взглянул на нее, мужчины и женщины смотрели по-разному, но к этому Аня давно привыкла. Сашка накинулся на выпивку, был оживлен, очень весел, и как обычно козырял грубоватым врачебным юмором: