— Тогда еще вопрос. Если вы можете
ставить ограничения, то мне нужно тело без увечий, с хорошим
происхождением и магией. И никаких орков, эльфов и разных
троллей.
— Магия? Это ты про что? — проскрипел
старикашка.
— Про все это. — Я обвел руками
вокруг себя. — Магия, волшебство, чары…
— А, чары, — обрадовался он. — Они
тесно связаны с душой. Твои останутся при тебе. Что же касается
происхождения… Чем оно лучше, тем дольше времени может пройти до
вселения. Ты уверен, что оно тебе нужно?
— Уверен. Если я попаду, к примеру, в
королевского сына, можно и подождать.
— Эка ты загнул, — без одобрения
сказал он. — Все бы хотели попасть в королевских детей. Там
очередь, знаешь, какая?
— Ничего, я привычный, постою. И
возраст не меньше восемнадцати и не больше двадцати пяти. А то
королевские дети разные бывают. Некоторым королями удается стать
уже в глубокой старости. Так что давайте вы меня обучите чарам, а
потом рисуйте со всеми ограничениями. И клятву дайте, что не
обманете.
— Я-то клятву дам, но и тебе
придется, — ответил он. — Как ученику. А это время.
— А вы его тянете.
— Вот ты упертый. — Он приложил руку
к сердцу и жалобно сказал: — Я уже старенький, могу не
выдержать.
— Ничего страшного, вы прожили
длинную интересную жизнь, которой пытаетесь лишить меня. Сколько
там осталось времени?
Старикашка гневно на меня зыркнул, но
сразу перестал притворяться смертельно больным, дал клятву,
стребовал с меня ученическую, которую принял по ему одному
известному ритуалу, в котором поучаствовал и меховой паучок. В этот
раз я его рассмотрел тщательней и уже не спутал бы с игрушкой.
Казалось, у него даже глаза были умные, все понимающие. И общались
они со старикашкой явно ментально, если вообще общались. Но паучок
действовал так уверенно, как будто выполнял чужие приказы.
И только после этого старикашка
обучил меня на скорую руку трем простейшим заклинаниям, прерываясь
только на сетования о бездарно тратящемся времени. Да я и сам
чувствовал, как шустро утекает песок в нижнюю половину песочных
часов. По окончании старикашка нагло заявил, что все равно толку от
заклинаний не будет, потому что они первого уровня, а более сложные
надо отрабатывать, после чего заставил меня снять рубашку, взял
костяной нож и начал меня резать. Реально резать, но боли я не
чувствовал, хотя кровь по животу текла. Наверное, потому что
старикашка бормотал себе под нос что-то по звучанию напоминающее
грязные орочьи ругательства. Потом он взял банку с жидкостью цвета
зеленки и принялся старательно изрисовывать мой живот каракулями
там, где не изрезал. И рожа у него при этом была такая счастливая,
что к гадалке не ходи — гадость задумал. Непонятно только — мне или
врагам. Да только спросить я его ни о чем не успел, потому что,
стоило старикашке нанести последний штрих и отставить банку с
краской на стол, как внезапно он побелел и кулем свалился на пол.
Паучок засуетился, я — тоже. А толку-то? Не с моими умениями
заниматься реанимацией. Перед нами валялся самый настоящий
труп.