— Пожалуй, уступлю эту честь вам.
— Аха-ха, — взоржал он. — Это лучшая
шутка за сегодня. Странно, что ты вообще сабельку за правильный
конец взял. Ты ж у нас поэт.
Он сделал пробный выпад, я его отбил,
что отдалось не только в руке, но и по всему телу, которое раньше,
похоже, действительно не фехтовало. Значит, надо поторапливаться,
потому что длительное развлечение я не выдержу. Поднырнув под удар,
я резко ткнул, куда удалось достать — в бедро. В руке непривычное
движение отдалось болью.
— Ах ты сука, — скрипнул зубами Луис.
— Трепыхаешься, но это ненадолго.
Отвечать я ему не стал — нужно было
беречь дыхание, которое уже сбивалась у этого нетренированного
тела, доставшегося мне по недоразумению. Сука не я, сука —
старикашка, которому даже клятва не помешала обмануть. Вместо
принца засунуть в недоразвитого поэта — это самое настоящее
жульничество. Разве что с расой не обманул — засунул не в эльфа,
орка или гнома, а в обычного человека.
Второй удар Луису достался по руке, а
у него уже и без того штанина пропиталась кровью. Так что исход был
предрешен. Я подловил противника, и моя сабля с противным чавканьем
вошла в тело, а стоило ее вытащить, как Луис кулем свалился на пол,
хрипя ругательства. Он был жив, но кровь из него хлестала так, что
стало понятно — это ненадолго.
Стоять времени не было. Серхио
досталось два противника, и если он не справится, то их унаследую
я. У Серхио не было пока ран, но против двух умелых фехтовальщиков
ему долго не выстоять.
С офицером поступил я неблагородно:
зашел со спины, вызов не сделал, воткнул в шею отобранный у Луиса
кинжал. Офицер даже возмутиться не успел, как умер. Ну и последнего
приговорили в две сабли быстро. Правда, он, когда понял, что
внезапно оказался на стороне проигравших, попытался выторговать
себе жизнь. Но Серхио был непреклонен, добил его точным ударом,
подошел к офицеру, убедился, что тот труп, а потом сделал труп и из
Луиса, который еще дышал. Признаться, все это время меня мутило. И
от запаха, и от легкости, с которой один человек лишает другого
жизни. Но нам предоставили выбор всего из двух пунктов: или мы их,
или они нас.
Падре Хавьер был еще жив, когда мы к
нему подошли.
— Перевязать бы… — неуверенно
предложил я, хотя мне казалось, что это не поможет.
— Он умирает, — Серхио был
безжалостен.