Вышел Ясь от Амельки-ведьмы, да раскинул мозгами. Дело-то
предстояло такое, что не каждый день в жизни случается. Живого
чёрта Ясь не видел ни разу, хотя рассказов о чертях слышал
преизрядное количество. В прежней своей жизни, до братства, когда
он через день да каждый день в корчму захаживал, там каких только
историй не наслушался. И о том, как чёрт приходил за душой
умирающего соседа, но ангел успел первым. И о том, как двух мужиков
из соседней деревни позвали муку молоть и грузить, но не велели
креститься, а потом заплатили хорошо, и так два раза сталось, а на
третий раз один из тех мужиков перекрестился отчего-то, и
оказалось, что остальные работники на той мельнице – черти, и
посмеялись черти над мужиками, и прогнали их восвояси. И ещё
множество каких-то историй. Но все они сводились к тому, что
обдурить чёрта можно, нужно только не терять веры и не бояться.
Пришёл Ясь в деревню, заглянул к матушке. Оставил ей почти все
деньги, какие при себе были, обнял на прощание и попросил, если
что, не поминать лихом. Матушка встревожилась – куда это ты,
соколик, лыжи навострил? Но Ясь сказал только, что тут, недалеко,
завтра или днём позже обратно будет. И брату Стасю велел кланяться,
того дома не случилось – день белый, как-никак, дела у работящего
человека.
Из своей деревни пошёл Ясь в соседскую, что стояла аккурат на
берегу Дунайца. Был там знакомец, у кого можно было лодку
попросить. Это раньше Ясю-бездельнику никто бы лодки не дал, а
теперь-то, наверное, дадут!
Владелец лодки, Михал его звали, встретил Яся настороженно.
Чего, мол, тебе, лоботряс, давно не переворачивался, что ли? Так
зима, вода ледяная, кто упадёт – мало не покажется, да и лодка
утопнет почем зря, или унесёт её на далёкий север.
Но Ясь чин-чином поклонился, здравия пожелал и спросил – а не
поможет ли ему дядько Михал на тот берег Дунайца перебраться? Дело
у него там, страсть какое важное.
И последние оставшиеся монетки на стол кладёт.
Дядько Михал почесал репу да и согласился.
Реки на Подхалье не замерзают, разве что в самые суровые зимы.
Так и сейчас – у берегов лёд, а дальше – чистая вода, прозрачная,
холодная. Но дядько Михал знал норов Дунайца, ибо ходил по нему и в
жару, и в стужу, он и сам добрался целым, и пассажира своего довёз
почти до самых развалин Чорштына.